Александр Кондратов - Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды

Естественно, что раскопки в районе Богазкёя сулили самые богатые открытия. Лучше всех понимал это первооткрыватель «забытого царства хеттов» Арчибальд Сейс. Поэтому он обратился к знаменитому Генриху Шлиману с предложением начать раскопки, Но Шлимана интересовала культура Эгеиды, мир, воспетый Гомером, — Троя, Микены, Тиринф, Крит, — и он отказался от раскопок. Упорный Сейс не сдавался. После долгих хлопот из Ливерпуля в Малую Азию направилась археологическая экспедиция — турецкие власти дали разрешение на раскопки в Богазкёе... а когда англичане были уже в пути, им сообщили, что исследования им разрешено проводить в Каркемыше. Раскопками в Богазкёе должна была заняться немецкая экспедиция под руководством Гуго Винклера, специалиста по древним письменам Двуречья.

Винклеру посчастливилось сделать открытие, которое, говоря его же словами, «никто не ждал и не рискнул бы даже предвидеть». 20 августа 1906 года «после двадцатидневной работы пробитая в горном отроге брешь продвинулась до стены первого участка. Под ней была найдена прекрасно сохранившаяся табличка, имевшая весьма многообещающий вид. Один взгляд — и вся моя накопленная годами выдержка вылетела в трубу. Передо мной лежало то, о чем (конечно, в шутку) могли мечтать как о даре небес». Табличка была копией знаменитого мирного договора между Рамсесом и Хаттусилисом, текст которого был выбит на стене Карнакского храма. Только на этот раз о мире говорили не египетские иероглифы, а вавилонские клинописные знаки!

«Это была действительно редкая встреча в жизни одного человека: открытие, сделанное некогда при первом вступлении на землю Востока в Египте, нашло свое подтверждение здесь, в сердце Малой Азии. Эта встреча чудесна, как сказочная судьба героев 1001 ночи», — писал Гуго Винклер, пораженный своей находкой.

Раскопки археологов показали, что именно в Богазкёе находилась когда-то могущественная и великая столица хеттского государства Хаттусас. Развалины большого города, остатки стен, ворот с башнями, развалины пяти дворцов, наконец, богатейший архив, библиотека, состоящая из 20 000 глиняных табличек, были найдены экспедицией Винклера.

Глиняные таблички были испещрены клинописными знаками, а все клинописные знаки восходят к шумерскому рисуночному письму. Ученые читали их, но... понимали не все. Большая часть табличек (в том числе и копия мирного договора с египтянами) была написана на аккадском (вавилонском) языке, хорошо известном востоковедам. Этот язык был на древнем Востоке своего рода «латынью», международным языком дипломатии и науки. Но многие тексты скрывали какой-то другой язык. Какой? Вывод напрашивался сам собой: конечно же, хеттский!

Представьте себе, что вы читаете книгу на неизвестном языке, но написанную русскими буквами. Как понять текст? Самый верный путь — найти родственный «языку икс» язык и с его помощью понять текст. Но какой из известных науке языков был в родстве с хеттским?

Естественно было думать, что им мог быть какой-нибудь из многочисленных и своеобразных языков и наречий Кавказа: ведь именно там прослеживается связь с древними культурами Малой Азии. Но попытки исследователей открыть «кавказским ключом» тайну хеттского языка оказались тщетными.

Но, быть может, удастся найти этот «ключ» среди других языков мира? Один из крупнейших ассириологов конца прошлого — начала нынешнего века, Петер Йенсен, предположил, что хеттский язык родствен армянскому. Но ни ему, ни большому числу его последователей так и не удалось доказать свою правоту. Другие исследователи считали хеттов семитским народом, чей язык родствен древнееврейскому, финикийскому, угаритскому. Предполагалось даже, что язык хеттов близок языкам угро-финнов — венгров, эстонцев, марийцев.

Высказывались и еще более рискованные предположения: хетты зачислялись в родственники японцев, живущих на другом конце великого Азиатского материка. Наконец, появлялись работы, где утверждалось родство языка и культуры хеттов с языком и культурой жителей доколумбовой Америки, создавших самобытные цивилизации: индейцев майя, астеков, инков.

Но все попытки открыть тайну хеттского языка были тщетны.

«Хеттский замок» не поддавался ни армянскому, ни древнееврейскому, ни египетскому, ни японскому, ни астекскому «языку-ключу». И все-таки в конце концов этот «ключ» был найден.

Во время первой мировой войны газеты сообщали не только о событиях на фронтах. «ХЕТТСКИЕ НАДПИСИ РАСШИФРОВАНЫ!» — под таким сенсационным заголовком появились в 1915 году статьи во многих газетах и журналах. И в данном случае это не было очередной газетной уткой. Хеттские надписи были действительно расшифрованы — этот подвиг совершил чешский ученый Бедржих Грозный.

Во время первой мировой войны он был простым полковым писарем в Вене. Его непосредственный начальник, лейтенант А. Камменгрубер, сквозь пальцы смотрел на странные занятия своего подчиненного — за что, впрочем, Бедржих Грозный выразил ему искреннюю благодарность в своей большой работе о хеттских надписях, вышедшей в 1917 году.

Гениальный чешский дешифровщик родился в 1879 году, в семье священника. В юности он и сам готовился пойти по стопам отца. Но у него был и другой, более сильный интерес — изучение восточных языков. Ими занимался он и в гимназии и на богословском факультете Венского университета.

Увлечение наукой стало сильнее, чем заветы отцов: Грозный становится ученым-ассириологом.

После того как умер Гуго Винклер, Бедржих Грозный вместе с другими молодыми коллегами-ассириологами стал приводить в порядок огромный архив, обнаруженный Винклером в столице хеттов. Эта-то работа и привела его к гениальному открытию. Свои исследования он обобщил в монографии, вышедшей в Лейпциге в 1917 году, под названием «Язык хеттов, его структура и принадлежность к индогерманской семье языков» (у нас эту семью называют «индоевропейской»).

Дешифровка хеттских письмен поставила чешского ученого в один ряд с Шампольоном, разгадавшим тайну египетского письма, и с учеными, проникшими в смысл клинописных знаков Двуречья. К сожалению, Грозного постигла неудача при попытке расшифровать хеттские письмена, написанные не клинописными, а особыми иероглифическими знаками; еще более далеки от истины оказались и его попытки проникнуть в смысл иероглифов Мохенджо-Даро и Хараппы в Индии и письмен острова Крит.