Александр Кондратов - Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды

При дворце Миноса, который раскопал Эванс, имелись, как мы уже говорили, огромные кладовые; было найдено также множество изделий гончаров, каменотесов, кузнецов. Сложная система дворцового хозяйства требовала тщательного учета. И Эванс верно определил назначение многих сотен найденных им глиняных табличек, покрытых сделанными на скорую руку записями: это были хозяйственные документы. Находили во дворце и печати, но больше всего было этих табличек.

Потом, когда раскопали другие дворцы на Крите и дворцы на греческом материке (в Пилосе и Микенах), предположение о назначении табличек подтвердилось: в некоторых дворцах были найдены такие же таблички; в обычных домах табличек не находили.

Правда, это совсем не означает, что таблички из глины (как правило — в виде пальмового листа или квадратной формы) были основным письменным материалом жителей Крита. Напротив, письмена на глине были лишь «текущими отчетами», таблички сохранялись в течение года, а затем уничтожались.

Очевидно, для ведения огромного хозяйства должны были существовать более солидные и долговечные «гроссбухи». Материалом для них, по всей вероятности, служил папирус или нечто подобное. Но откуда мы можем знать об этом, если ни один папирус древнего Крита не пощадило время? Дело в том, что форма знаков письмен на табличках явно «не приспособлена» к такому материалу, как глина (другое дело — «глиняные книги» Двуречья, сохранившиеся на века с их знаками-клиньями, специально созданными для письма по глине).

Эванс высказал много интересных и верных замечаний о критских письменах. Еще до раскопок дворца Миноса он обнаружил на Крите небольшие предметы, покрытые знаками, не похожими на рисуночные. Видимо, эти знаки происходили от рисуночных, но потеряли свой первоначальный облик. То же можно сказать о знаках на глиняных табличках (эти схематические знаки в их совокупности называются линейным письмом).

Сэр Артур Эванс на многие годы задержал публикацию глиняных табличек с линейным письмом и тем, несомненно, нанес значительный урон науке. Основная масса табличек была опубликована после смерти Эванса. Существует право первооткрывателя: автор археологической находки имеет право первым ее опубликовать. Эванс злоупотребил этим правом. Когда профессор Иоганнес Сундваль (который несколько лет назад скончался в Финляндии) скопировал в музее на Крите несколько табличек и затем опубликовал свои копии, Эванс был страшно разгневан: в письме одному из авторов настоящей книги Сундваль живо обрисовал гнев Эванса, хотя уже много лет прошло с той поры. Если бы все таблички, которые нашел Эванс, были опубликованы вовремя, они, наверное, были бы уже расшифрованы. Но ведь сэр Артур сам хотел расшифровать линейное письмо!

Надо отдать Эвансу справедливость: он не занимался разного рода фантастическими измышлениями, как это делали во все века и делают поныне некоторые неквалифицированные дешифровщики. Однако он не сумел дешифровать линейное письмо именно потому, что создал неверную теорию и придерживался ее всю жизнь: он считал, что авторами табличек не могли быть греки (и действительно, та часть табличек, которая записана линейным письмом А, несколько отличающимся по набору знаков и оформлению надписей от линейного Б, написана не по-гречески; однако все таблички линейного Б — а их великое множество — греческие).

Можем ли мы предполагать, что Эванс расшифровал бы таблички, если бы он допустил мысль о том, что их авторами были греки? Очевидно, можем. Дело в том, что Эванс правильно прочел несколько слов по-гречески, но потом отказался от своего открытия: как он мог допустить, что язык табличек — греческий! Всякой дешифровке должна предшествовать предварительная работа по определению системы письма и т. д. С этой работой Эванс справился блестяще. Он верно разделил критское письмо на классы, более или менее верно датировал эти классы. Глиняные таблички он разделил соответственно видам письма на классы А и Б (текстов на линейном А — более 300, на линейном Б — в десять раз больше).

Эванс верно определил и назначение ряда знаков линейного письма: большинство знаков, как предположил Эванс и как это подтвердилось впоследствии, передавало слоги типа «согласный + гласный» (причем некоторые знаки передавали слоги, представленные одними гласными: а, о, у, э, и ). Как же, не зная письма, Эванс мог точно угадать, какая система использовалась в этом письме? Дело в том, что, хотя разных знаков линейного письма было не так уж много — меньше сотни, алфавитным такое письмо быть не могло: букв в алфавите все же меньше (обычно около 30; иногда 40 и больше, но не 100 и даже не 80). Письмо явно было слоговым.

Но какого типа? Есть виды слогового письма, которыми можно записать не только слоги СГ (согласный+ гласный) или Г (гласный), но и более сложные, например СГС (слоги вроде кан, тор, мит) и др. Но если бы перед нами было такое письмо, знаков было бы много больше сотни. Остается предположить, что критяне пользовались слоговым письмом определенного типа (которым, кстати, пользовались в древности и другие народы Средиземноморья), включающим только слоги СГ и Г. (Сразу же оговоримся: как теперь установлено, в линейном письме изредка использовались знаки, означающие слоги более сложного типа, а именно ССГ.)

Эванс определил и другое: он показал, что в линейном письме использовались не только слоговые знаки. Так, он правильно расшифровал систему цифр, которые встречались в записях на глиняных табличках: знак Ι изображал единицу, знак —означал десяток, Ο — сотню, — тысячу, такой же знак с точкой внутри — десять тысяч. Комбинации этих знаков могли изображать сколь угодно сложные числа (система эта похожа на систему римских цифр, которыми мы пользуемся и сегодня).

Эванс публиковал критские письмена (главным образом иероглифические) в великолепных изданиях, называвшихся «Scripta Minoa» (т. 1, 1909) и «Palace of Minos» (1935). Его заслуги перед наукой, несомненно, огромны. Поэтому особенно досадно, что этот крупнейший ученый фактически препятствовал работе по дешифровке линейного письма . [2] Том второй корпуса надписей «Scripta Minoa» был опубликован лишь в 1952 году, уже после смерти Эванса.

Но несмотря на скудость языкового материала, ученые различных стран пытались разгадать тайну линейного письма.