Александр Етоев - Территория книгоедства

Что-то есть в нем от д’Артаньяна, только д’Артаньян поглупее. До мудрости Сирано гасконцу из романа Дюма тянуться и тянуться, как до Луны. Стоп. Луна. Заветное слово названо.

Во всех популярных очерках по истории научной фантастики Сирано считается едва ли не писателем-фантастом номер один. Во всяком случае, в освоении лунной темы. Сам перенос на спутник нашей планеты осуществляется на научной основе. Это вам не какой-нибудь берроузовский герой, который засыпает в пещере, а просыпается уже на красной планете, окруженный местными Аэлитами и злыми марсианскими Уриями Хипами. Герой Сирано, обвешанный склянками с росой, под воздействием Солнца преодолевает силы земного тяготения и случайно оказывается на Луне. Хотел в Канаду, а попал на Луну. На Луне у Сирано рай. Тот самый земной Эдем, описанный в самой главной Книге. Но что-то в этом раю не то, как-то он не по-райски устроен. В общем, герой Сирано за откровенную атеистическую пропаганду изгоняется из лунного рая и попадает в страну разумных четвероногих, где его принимают за «самку зверька королевы» и водят напоказ на веревочке. Приключений в этой книге хватает. И зерен будущих, тогда еще не написанных, книг тоже. И Мюнхгаузен, и даже Незнайка на Луне – все они берут старт отсюда, из романа Сирано. И даже герои ранних романов братьев Стругацких тоже.

И еще роман Сирано, как это ни странно, считается первым литературным произведением, написанным в абсурдистском ключе. Задолго до Кафки, Беккета, Ионеско Сирано де Бержерак уже работал в этом опасном жанре и, честно говоря, довольно в нем преуспел.

Роман его читается и поныне.

Мы в Москву ездим за вологодским маслом. Там есть магазин на Преображенке. Я пачку масла ем два месяца. А Троцкого убили кирпичом.

Это из «Монохроник» писателя Юрия Коваля.

Вы спросите, а при чем тут искусство?

А при чем там, у Коваля, Троцкий?

На самом деле все в мире взаимосвязано. И Троцкий, и вологодское масло, и даже пятна на Солнце, про которые все мы знаем, но которых никто не видел. Все это кубики и детальки, тот незамысловатый сор, из которого и делается искусство.

Искусство – это не только литература или кино. Это техника, это бизнес, это производство того самого кирпича, о котором упомянуто выше.

Компьютерный мастер – не менее великий художник, чем Моцарт, Вермеер Дельфтский или Артюр Рембо.

То же и бизнесмен. Ведь бизнес не что иное, как искусство делания дела, делающего людей богатыми.

И все это объединяет в себе искусство. И это, и много что еще. Оно как тот магазин на Преображенке, где продается вологодское масло.

Я всю жизнь мечтал написать о роботах. Хороший большой роман. Научно-романтическую фантастику. Что-нибудь наподобие «Алых парусов» Грина. Про девушку, влюбленную в робота. Она его ждет, окружающий мир ей пресен, хочется чего-то иного – великого, неземного, светлого. Наконец прилетает он на алой ракете с неба и на глазах у людской толпы ведет ее к открытому люку. Ракета взмывает вверх и исчезает в бесконечной Вселенной. Оставшиеся на земле обыватели, зевая, расходятся по домам.

Роман я назвал бы «Й». Потому что из всего алфавита мне ближе по духу две буквы, откровенно и вызывающе провозглашающие свою особость. «Й» и «Ё». Легкомысленный вихор у одной и ёрнические точечки у другой суть признаки вольнолюбивого духа и легкого, смешливого их характера. Но это еще не все, то есть не главная из причин выбора такого названия. Дело в том, что в русской литературе существует всего два случая, когда название художественного произведения состоит из одной лишь буквы – икс-образной у Дмитрия Быкова и у-образной у Всеволода Иванова. Роман «Й», будь он написан, логически замкнул бы цепочку.

Но, увы, мечте о романе суждено было остаться мечтой.

Во-первых, мой друг Чертков, не одну собаку на фантастике съевший, сказал, что роман о роботах в литературе уже имеется. Написал его американец Айзек Азимов. Во-вторых, я прочитал в одной книжке… Впрочем, судите сами: «Мне вспоминается один курьезный пример. В те же годы западноевропейские ученые конструировали различные приборы для телемеханики. И непременно придавали им форму человека, называя их то „роботами“ – работниками, то „телевоксами“… Буржуа, теряя беспредельную власть над массой трудящихся, видя приближающуюся победу пролетариата, мечтали о механических людях, беспрекословно им повинующимся» (Лейтвег. QRD. Сверхгенеральный план радиофикации. М.: Изд-во НКПТ, 1930).

Получается, что человекоподобие роботов – всего лишь голос затаенной обиды вчерашнего рабовладельца, плантатора, утратившего былую власть и пытающегося отыграться на послушных ему во всем автоматах.

Это меняет дело. Добавляет момент этический. Ну не могу я, зная причину, почему они похожи на нас, браться за эту тему. Не тянется ни рука к перу, ни перо к бумаге. Лучше я напишу о космосе. Хороший большой роман. Научно-романтическую фантастику. Что-нибудь наподобие «Аэлиты». Про девушку, влюбленную в космонавта. Назову ее Эоэлла, а космонавта назову Уткиным. Хорошо бы, конечно, Гусевым, но Гусев уже был у Алексея Толстого.

Существуют разные способы избавиться от ненужных книг. Самый простой использует Сергей Носов: он, когда идет к кому-нибудь в гости, берет с собой в рюкзачке несколько предназначенных для ликвидации книжных особей и, уходя, оставляет их в самых неожиданных местах в квартире хозяев. Так, после очередного гостевания Носова у писателя Наля Подольского последний обнаружил в своей прихожей несколько томов Карла Маркса, засунутых под полку для обуви.

Писатель Курицын оставляет ненужные книги – летом, когда тепло, – на скамейках в садах и скверах, а зимой, когда холодно, – на столиках отапливаемых кафе. Называет он эту свою просветительскую работу «Культуру – в массы».

Мой старинный приятель Юра Степанов привык топить ненужную литературу в Неве – наберет мешок таких книжек, привяжет к горловине мешка кирпич и, как бесхозных эрмитажных котят, приносит книги в жертву речному царю Тритону.

Раньше люди несли книги в букинистический магазин и получали за это деньги. Нынче, когда букинистическая торговля практически сведена на нет и новую литературу букинисты оценивают на вес, как макулатуру, на сдаче книг много не заработаешь. Оттого сейчас самое обыденное явление – особенно в спальных районах города, – лежащие рядом с мусорными контейнерами стопки вынесенных из дома книжек. Видеть это печально. Чем-то это напоминает выброшенных на улицу домашних животных. Кошки и собаки, впрочем, еще находят полезное применение в качестве сырья для национальных восточных кухонь, книги же, будучи нетелесной пищей, к несчастью, обречены на гибель.