Ольга Бухина - Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах

У американских «книжных» сирот с везеньем все в порядке: мальчикам помощь почти не нужна, да и девочкам, как мы сейчас увидим, для того чтобы выбраться из любой переделки, помощник нужен только «на минуточку», а дальше они сами справятся. Начну со знаменитой «Страны Оз» Фрэнка Баума [111], опубликованной в 1900 году. Дороти – сирота, воспитываемая вполне любящими, но невероятно мрачными тетей и дядей в печальном и пустынном Канзасе. В переводе – пересказе, сделанном Александром Волковым, который раз и навсегда превратил «Волшебника Изумрудного города» в факт русской литературы, Дороти превратилась в Элли, а дядя с тетей – в папу с мамой [112]. Но в любом случае ураган, перенесший девочку в волшебную страну, оставляет ее, хотя и ненадолго, полной сиротой.

Впрочем, нельзя смешивать Дороти с Элли. Факт сиротства Дороти очень важен для Баума, хотя слово «сирота» фактически упоминается только один раз, зато на самой первой странице. В «Стране Оз» Баум выразил свои взгляды на права детей и необходимость заботы о них [113]. То, что не может быть достигнуто в реальности американской жизни того периода, возможно в волшебной стране. Канзас – воплощение печали, там нет ни смеха, ни улыбок, но в стране Оз все совсем иначе. Этот красочный, хотя и опасный мир распахивает героине свои объятия, и она, воистину «одной левой» расправившись с двумя злыми колдуньями, помогает множеству различных созданий. Однако «она считает себя слабой и бессильной, нуждающейся в помощи других» [114]. Оттого и ей, чтобы вернуться домой, нужны преданные друзья и помощники – Разум, Любовь и Отвага. Покуда Страшила, Железный Дровосек и Лев рядом с ней на вымощенной желтым кирпичом дороге, она не сдается и не унывает. В каком – то смысле эти волшебные помощники просто выражение черт ее характера. «Психоаналитическая интерпретация сочтет их тремя проекциями ее внутренней сущности, нацеленной на поиск этих трех столь различных свойств – мозгов, сердца и смелости, которые сама Дороти постоянно проявляет во время путешествия; она умна, заботлива и храбра» [115].

Сам Чародей страны Оз (или, как мне с детства привычней его называть, Волшебник Изумрудного города), который в классической сказке претендовал бы на роль волшебного помощника, оказывается хотя и милым, но явным обманщиком. Возникает впечатление, что сама волшебная страна становится приемной матерью девочки (отчасти в виде двух добрых волшебниц), и «метафорически выражаясь, путешествие Дороти по стране Оз является внутренним путешествием приемного ребенка на пути к достижению понимания самого себя» [116]. В конце этого полного приключений путешествия – возвращения к реальным приемным родителям Дороти ждет все тот же скучный Канзас. Элли в пересказе Волкова еще сильнее стремится вернуться к родителям.

Это сказка, но и в реалистической американской литературе тоже есть замечательные образы девочек. Отступим немного назад, в середину девятнадцатого века. В американской литературе о девочках и для девочек того времени положительный герой, сирота или нет, непременно должен был преобразить мир вокруг себя, сделать окружающих лучше и чище. Джо Сандерс демонстрирует этот феномен на примере маленькой Евы из «Хижины дяди Тома» (1852) Гарриет Бичер – Стоу. Все герои, окружающие Еву, «любя ее, становятся похожими на эту маленькую девочку – послушными, добрыми и любящими» [117].

Так, например, Топси, сиротка – негритянка, эпизодический персонаж «Хижины дяди Тома», добивается успеха за счет необычайной трансформации характера и благотворного влияния со стороны ее маленькой хозяйки Евы. Топси – полная сирота и понятия не имеет, кто ее родители. По словам самой Топси, она «нигде не родилась. Матери не было, отца не было… никого не было» [118]. Озорничающая по поводу и без повода маленькая егоза, не верящая никакому доброму слову – у нее есть все основания не доверять белым людям, шрамы на спине говорят сами за себя, – меняется под воздействием примера Евы и под впечатлением от ее преждевременной смерти.

Ева наряду с самим главным героем, дядей Томом, оказывается той силой, что преображает все и всех вокруг. И Топси частично перенимает у нее эту функцию. Видя перемены в девочке, тетушка Евы, уроженка Севера и противница рабства мисс Офелия, обещает Топси: «Я тоже буду любить тебя, хоть мне и далеко до нашей бесценной Евы, – буду любить и помогу тебе стать хорошей девочкой» [119]. Так преображается и сама мисс Офелия, поначалу сухая и неэмоциональная северянка. В результате у Топси возникает шанс стать благовоспитанной особой и обрести свободу.

Сандерс, обсуждая скучную, в отличие от «Хижины дяди Тома», книгу Сюзан Кулидж «Что делала Кейти» (1872), подчеркивает важность образа больного ребенка в сентиментальных историях девятнадцатого века, призванных учить детей сочувствию и пониманию. Кейти растет без матери, но с любящей, хоть и строгой тетушкой и всегда занятым отцом. Озорница – девочка падает с качелей и надолго остается прикованной к постели. С помощью больной кузины Элен она учится сочувствовать и вызывать сочувствие в окружающих. Кейти, в отличие от Евы, выздоравливает – но только через четыре года. Немалое наказание за невинное озорство.

Тема преображения окружающих занимает центральное место в романах Луизы Мэй Олкотт, особенно в романе «Роза и семеро братьев» (1875), где сразу две сироты – барышня, главная героиня, и служанка, девочка из приюта. Роза, как Белоснежка гномами, окружена семью двоюродными братьями, которые не знают, как ей угодить. По словам Сандерса, в этой книге «семеро кузенов все время рядом с девочкой – сиротой, и центральным в романе становится момент, когда она обнаруживает, что может положительно влиять на мальчиков» [120]. Для этого, добавляет Сандерс, ей всего – навсего надо перестать печалиться. Слабенькая и болезненная, помогая мальчикам, она становится все сильнее. У Олкотт все сироты в конце концов счастливы, мальчики и девочки. Они окружены многочисленными родными, друзьями и воспитателями, как и надлежит в истинно сентиментальной литературе. Роза, к примеру, уже на второй странице забывает, что она сирота, и до конца книжки об этом не вспоминает.

А чтобы мы не позабыли о предшественницах Олкотт, давно уже никому не известных, в начале романа сама героиня, Роза, которая обожает читать книги о найденышах, отсылает нас к истории Арабеллы Монтгомери в повести «Дитя цыган» [121]. Есть у Олкотт и куда более знаменитые предшественницы. Многие авторы подчеркивают сходство между книгами Олкотт и творчеством сестер Бронте, считая образ Розы одним из центральных изображений сироты во второй половине девятнадцатого века [122].