Ольга Бухина - Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах

«Дети олицетворяют собой тех, кто принадлежит семье, а сироты олицетворяют собой тех, кто исключен из этой социальной структуры» [21]. Сироты выкинуты из системы самых существенных человеческих взаимоотношений и посему невероятно уязвимы. Оставшийся без родителей герой детской книги является отражением одной из важнейших потребностей маленького читателя – потребности в защите и покровительстве. Именно знакомое каждому ребенку чувство беззащитности приводит к тому, что читатель легко идентифицирует себя с маленьким сиротой в литературном произведении. Иначе говоря, этот образ в книге обращается непосредственно к «внутреннему ребенку», существующему, согласно психологу Эрику Берну, в психической реальности и детей, и взрослых [22]. Именно благодаря сиротам в детских книгах мы можем немало узнать о самих себе.

Какой ребенок в детстве не мечтает о других родителях, лучше, умнее, богаче, успешнее? Какой ребенок не представляет себя сиротой, случайно попавшим в чужую семью, ожидающим, пока его отыщут настоящие родители? И если отношения с родителями, слишком увлеченными своей, непонятной, взрослой жизнью, не складываются, ужасно хочется оказаться сиротой. Книжные герои тоже могут оказаться в таком положении. Скажем, мать – партийный работник и полностью занята этой самой партийной работой, а не сыном. И даже калейдоскоп у него отобрала. «Опасная игрушка. Осколок попадет в глаз, и можно ослепнуть. Матери некогда со слепыми возиться». У литературного героя – ребенка в голове возникает странная, но психологически невероятно достоверная картинка: «В “Снежной королеве” Каю попала в глаз ледышка. Но он не ослеп, а просто всех перестал любить. Зато он был сирота и путешествовал. А если осколок цветной, из калейдоскопа, то вдруг наоборот – всех станешь любить? Всех, кого полагается любить: и маму, и папу, и великую родину. Или, еще лучше, можно осиротеть и убежать из дому» [23].

Такое желание «осиротеть и убежать из дому» возникает даже у ребенка, живущего в полной и благополучной семье, трансформируясь во внутренней психологической реальности в фантазию о новых, по – настоящему любящих и заботливых родителях. «У меня самая злая мама в мире!.. Меня она вообще больше не любит. Ни капельки. Может, я ей не родной сын? Может, меня подбросили к ним под дверь в корзинке? А моя настоящая мама – какая – нибудь прекрасная принцесса? Она – то уж точно будет рада, если я к ней вернусь. А здесь я никому не нужен. Никомушеньки!» [24]Вот так в книге.

А вот так в жизни: «Из – за того, что родители были очень хорошие и всегда вместе, мне приходилось внутренне отстаивать себя, свой мир, свое существование, свою значимость» [25]. Это слова режиссера Павла Лунгина, выросшего в прекрасной семье с невероятно талантливыми родителями. Ребенку приходится бороться с родителями, даже если они самые замечательные. Даже если он с ними не борется, ему все равно необходимо «осиротеть», чтобы обрести право на самостоятельность, получить шанс оказаться в неожиданной, требующей всех его сил и умений ситуации. Сиротство становится метафорой свободы, возможностью справиться с трудностями самостоятельно, что совершенно необходимо ребенку, а особенно подростку.

Но при всей самостоятельности каждому нужен помощник – и им становится книжный герой – сирота. Психологическая реальность подпитывает реальность литературную, а та в свою очередь, закрепляя литературный канон, оказывает немаловажное влияние на психологическую потребность ребенка в идентификации себя с героем – сиротой.

Бруно Беттельгейм подробно останавливается на различии между мифом и сказкой. Хотя между ними много общего, миф рассказывает о явлениях уникальных, которые могут произойти только с особым героем, а в сказке самое чудесное и необычное происходит с обычными людьми, такими как «ты, да я, да ближайший сосед, если мы отправляемся на прогулку в лес» [26]. Это свойство сказки чрезвычайно важно для идентификации читателя с тем, что в этой сказке происходит. Другое важное отличие сказки от мифа, как подчеркивает Беттельгейм, заключается в том, что сказка оптимистична, тогда как миф – пессимистичен. Таким образом, сказка действительно может помочь ребенку в трудную минуту, о чем мы еще не раз поговорим. Ребенку, по словам Беттельгейма, необходима магия сказки, она позволяет ему верить и надеяться на то, что, несмотря на все трудности и все происки братьев и сестер, он, когда вырастет и повзрослеет, в один прекрасный день окажется победителем [27].

Многочисленные мифы не обходят сирот своим вниманием, практически в каждой культуре есть легенды, в которых действуют сироты. Многие боги и герои были сиротами и добились успеха благодаря либо своему божественному происхождению, либо собственным дарованиям. Например, в самодийской мифологии наиболее архаичные черты мифа о боге – сироте «сохранились в мифологии нганасан. Культурный герой одинок, он сирота, воспитанный “бабушкой” (мать – земля). Он отправляется осваивать мир». В основе всего лежит «исходный вариант мифа о боге – сироте, покровителе народа и одновременно трикстере» [28]. В ряде якутских и бурятских эпосов одинокий, не знающий родителей богатырь (сирота) является прародителем человеческого рода.

Более знакомые современному читателю примеры можно найти в Ветхом Завете. Это в первую очередь истории Моисея и Иосифа. Оба становятся фактическими сиротами, несмотря на то что их родители, или по крайней мере отцы, живы. В случае Моисея его мать сама «организует» временное сиротство и усыновление ребенка дочерью фараона, чем не только сохраняет ему жизнь, но и обеспечивает великое будущее. Благодаря влиянию возникающего в его жизни помощника, Рагуила – Иофора, священника Мадиамского, Моисей обретает свое истинное предназначение и подлинного отца – Бога Израилева [29]. О роли помощников в истории сироты мы поговорим еще не раз.

Конечно, смешно сводить библейский рассказ о Моисее к его сиротству и воспитанию в чужой семье, даже если это не простая семья, а семья фараона. Это все – таки тот самый Моисей, роль которого вызывает бесконечные споры: одни почитают его великим пророком трех мировых религий, а другие отводят ему роль мифической фигуры или считают его просто – напросто одним из египтян [30]. Однако младенец Моисей в тростниковой корзинке – всенепременный элемент всякой детской (я подчеркиваю, детской ) Библии и посему может с полным правом считаться героем детской литературы и обсуждаться как таковой [31].