Аркадий Абрикосов - Из жизни патологоанатома

– Вот просветим вас и все про вас узнаем, – говорят пациентам эти «специалисты».

Поймите правильно – я не против использования достижений прогресса. Я против того, когда врачи перестают думать самостоятельно и уповают только на «просвечивание» организма.

Пару лет назад в нашей больнице произошел вот такой случай.

В конце июля на фоне отпусков и внезапных больничных листов в отделении пульмонологии остался один врач. Назову ее доктор Иванова, хотя на самом деле фамилия была другая. Автоматически Иванова стала исполняющей обязанности заведующего отделением. Сама заведующая была в отпуске, а врач, которая ее обычно замещала, сломала руку, упав на лестнице в подземном переходе. Вообще-то Иванова для заведования отделением не годилась. Дело было не в том, что она имела небольшой стаж работы – всего три года, а в том, что врачом она была, мягко говоря, не самым хорошим – поверхностная, знаний маловато, клиническое мышление напрочь отсутствует, стремления к развитию нет. Но под чутким руководством заведующей отделением она с работой справлялась. Так бы ее ни за что на заведование не поставили, но когда в отделении остается всего один врач, у администрации выбора нет.

Конец июля – это самый разгар отпускного сезона, когда в любом отделении сотрудников меньше обычного. Кафедральные деятели тоже все поголовно в отпусках, они же преподают, поэтому отпуск у них всегда летом, преимущественно с середины июля по середину августа. Но в одиночку Иванова 30–40 пациентов вести бы не смогла. С большим скрипом администрация нашла ей помощника – одного из врачей-дежурантов. И стали они работать по принципу: «нам бы только ночь простоять да день продержаться».

Дежуранты – это особая категория врачей. Я имею в виду не всех врачей, которые выходят дежурить, а тех, кто избрал дежурантство основной профессией. Обстоятельства у людей бывают разными. Часто врачи становятся на время дежурантами по стечению обстоятельств. Кто-то обещанного места ждет, а пока дежурит, кому-то по семейным обстоятельствам нужна суточная работа. Но те врачи, которые делают дежурантство своей основной профессией, в клиническом смысле, мягко говоря, звезд с неба не хватают.

Что делает дежурант? Он приходит на дежурство и наблюдает пациентов, диагнозы которых уже выставлены заведующим отделением и лечащими врачами. Ими же назначено лечение. Тех пациентов, которые поступают во время дежурства, предварительно осматривают в приемном отделении. Там выставляют диагноз, согласно которому направляют в то или иное отделение. Это я к тому, что напрягать ум и тренировать диагностические навыки дежурному врачу особо не приходится. Основная его задача – принять меры, если кому-то из пациентов станет плохо – назначить что-то или же пригласить реаниматолога. «Постоянный» дежурный врач, которого дали в помощь Ивановой, провел в дежурантах около 20 лет и для работы врачом-ординатором не годился совершенно. Но ей выбирать не приходилось – бери, что дают, или тяни все отделение сама.

Одному из пациентов, которого вел Дежурант (они с Ивановой разделили отделение пополам), пятидесятилетнему мужчине с бронхиальной астмой понадобилось сделать компьютерную томографию. И надо же было случиться такому, что в томографическом отделении перепутали пациентов. В результате данные «астматика» попали в историю болезни пациента терапевтического отделения, у которого подозревали рак легкого, а его данные попали в историю к «астматику». Случай небывалый, это вам не анализы мочи перепутать, но тем не менее он имел место.

Если «чужое» заключение получил бы умный, клинически мыслящий врач, который, как принято выражаться, «живет своим умом», то он сразу бы заподозрил неладное, потому что никаких симптомов, позволяющих заподозрить наличие опухоли в легких у «астматика» не было. А если данные какого-то исследования идут вразрез с клинической картиной, то тут лечащему врачу надо призадуматься – или он чего-то не учел, или «исследователь» ошибся. Но Иванова не призадумалась. Она сообщила пациенту новый диагноз (можете представить себе состояние этого человека?) и назначила все положенные при опухоли легкого исследования, чтобы затем пригласить на консультацию онколога.

В терапевтическом отделении пациента с опухолью легкого обрадовали тем, что с легкими все в порядке и поспешили выписать на амбулаторное лечение. Тоже не подумали как следует. Им бы насторожиться, потому что клиническая картина шла вразрез с данными компьютерной томографии, но никто не насторожился. Томографу лучше знать, он человека насквозь видит!

Обычно врачам отделений клинических больниц оказывают консультативную помощь кафедральные сотрудники, которые проводят обходы и участвуют в разборе всех сложных пациентов, но напоминаю, что дело было летом, где-то на границе июля и августа.

Истину смог установить только онколог-консультант, которого пригласили к «астматику». Он ознакомился с историей болезни, осмотрел пациента и сказал, что здесь что-то не так. Вероятнее всего компьютерная томография легких принадлежит другому человеку.

Потянув за эту ниточку, быстро размотали весь клубок. В конечном итоге оба пациента написали жалобы в департамент здравоохранения. Пациент из пульмонологического отделения был недоволен тем, что его понапрасну напугали столь серьезным диагнозом, а пациент из терапии пожаловался на то, что его неправильно обследовали и выписали из больницы с неверным диагнозом. Заведующего томографическим отделением сняли, а все остальные причастные получили выговоры. Главный врач тоже получил выговор и был очень этим недоволен. Иванова и заведующая отделением терапии у него с тех пор ходят в «нелюбимчиках». За любой промах им достается по полной программе. А ведь всех неприятностей можно было бы избежать, если кое-кто дал бы себе труд подумать.

«Omnes una manet nox» переводится как «всех ожидает одна и та же ночь». Так сказал в одном из своих стихотворений древнеримский поэт Гораций. Он имел в виду, что смерть неизбежна.

Смерть неизбежна, и все взрослые люди это понимают. Но большинство людей старается не думать о смерти до тех пор, пока в очередной раз не сталкиваются с ней вплотную. Я постоянно наблюдаю, как люди реагируют на смерть близкого человека. Склад ума у меня педантичный, я люблю раскладывать все по своим местам, анализировать и систематизировать, выводить закономерности. Было время, когда я пытался находить закономерности в реакциях родственников пациента на его смерть. Мне казалось, что такие закономерности непременно должны быть. Но по мере накопления наблюдений становилось ясно, что никаких закономерностей здесь нет.