Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

– А не может это сделать кто-нибудь еще? – спрашивает она уже в четвертый раз.

И добавляет сквозь зубы:

– Кто-то, кто умеет.

– Боюсь, что все отдыхают. Здесь только я. Мне очень жаль.

Извинения, конечно, не к месту, да и я уже приносил их 10 минут назад. Проталкиваю иглу еще немного глубже.

– Ой! Больно же, – шипит она.

Подозреваю, миссис Майлз еще добьется, чтобы пролилась чья-то кровь, однако, моими стараниями, определено не ее.

Не так давно я осознал, что, по каким-то загадочным причинам, в течение дня катетеры никому не требуются, но стоит тебе отправиться в дежурку ближе к утру, как весь госпиталь начинает срочно нуждаться в них. Именно в этот момент рядом нет никого, кому можно это перепоручить. Особенно поразительно то, что у сестер имеется что-то вроде шестого чувства, позволяющего безошибочно определить момент, когда ты уже разделся и собираешься натягивать пижаму, чтобы именно тогда отправить вызов на пейджер.

Очень сложно побороть ужас при приближении к постели пациента, которому требуется внутривенный катетер. Из-за того, что ставлю их ночи напролет во время дежурств, я слегка свихнулся на этой почве. В автобусах и метро, даже в магазинах, мне бросаются в глаза толстые, похожие на веревки, полнокровные вены, бегущие по чьим-то рукам, которые прямо-таки призывают меня поставить в них катетер. У меня даже возникла немного настораживающая привычка проверять кровоток в венах запястья, слегка надавливая на них, когда я обмениваюсь с кем-нибудь рукопожатием. Люди думают, что я вступил в братство масонов, но я ничего не могу с этим поделать. В голове постоянно крутится мысль: «А что если придется срочно ставить этому человеку катетер? Смогу я или нет?» Мои друзья, кроме врачей, начинают подозревать во мне маньяка, когда я обливаюсь слюной при виде их роскошных сосудов. Однако будь они со мной сейчас, в три утра, возле кровати взбешенной миссис Майлз, когда лишь этот разнесчастный «венозный доступ» отделяет меня от нескольких часов спасительного сна, они бы поняли.

Наконец, я попадаю, и мы с миссис Майлз оба вздыхаем с облегчением. В целом я доволен собой, но она, похоже, не особо мне благодарна. Уже возле дверей отделения меня окликает сестра:

– Макс, надо поставить еще катетер. Койка 16.

Подхожу к указанной койке и осторожно бужу мистера Маршалла.

– Я Макс, врач, – сообщаю ему. – Мне надо поставить вам в руку катетер, чтобы можно было вводить лекарства.

Мы обмениваемся рукопожатием, и мистер Маршалл подозрительно смотрит сначала на свою руку, а потом на меня:

– Вы масон, что ли? – спрашивает он.

Среда, 8 октября

Только вчера я, стоя на этом самом месте, разговаривал с миссис Риаз, а теперь вот свечу фонариком ей в глаз.

– Не реагирует, так ведь? – говорит медсестра с отсутствующим видом, прибирая возле постели.

– Нет, – отвечаю я, – не реагирует.

Свечу еще немного, просто чтобы убедиться.

– Да, она мертва.

Заполняю сертификат о смерти и форму для кремации и выхожу из палаты. Пейджер пищит, и я перезваниваю: отделение радиологии спрашивает, нужен ли нам все еще срочный рентген грудной клетки, который мы запросили несколько часов назад для миссис Риаз.

– Нет, – отвечаю я, – она умерла, но все равно спасибо.

Вешаю трубку и представляю себе, как сейчас ее имя где-то вычеркивают из списка: одним человеком меньше, одним свободным местом для другого больного больше. Жизнь продолжается.

Несколько часов спустя прохожу мимо ее палаты и вижу там следующую пациентку, девушку лет двадцати. Молодой мужчина, очевидно бойфренд, держит ее за руку, на подоконнике ваза с цветами. Имени миссис Риаз над кроватью больше нет. Вскоре я и не вспомню о ней. Такова работа в больнице, да и вообще медицина. Жизнь продолжается, в ней нет остановок, ни на мгновение.

Четверг, 9 октября

Замечаю, что кто-то слоняется за окном ординаторской.

– Кто это там? – спрашиваю, указывая на тень, немедленно скрывающуюся из виду.

Льюис пожимает плечами и продолжает диктовать распоряжения о выписке. Руби поднимает голову, и на лице ее мелькает странноватое выражение.

– Ой, это, наверное, ко мне, – говорит она, выскакивая за дверь.

Пару минут спустя Руби возвращается.

– Кто это был? – спрашиваю.

Она делает вид, что не слышит, но вид у нее виноватый. Смотрю с подозрением и спрашиваю, уж не Любимчик ли к ней заглянул.

– Ну… да, он просто зашел, – мгновение она колеблется, – чтобы спросить, не схожу ли я с ним сегодня на лекцию по лапароскопи: у него оказался лишний билет.

Я поднимаю одну бровь.

– Почему он не мог войти и спросить, а не слоняться в коридоре?

Руби замирает, пытаясь придумать причину.

– Он… просто не хотел вас беспокоить, – весьма неубедительно объясняет она. – В любом случае я согласилась, так что не ждите меня. Мы потом пойдем ужинать.

Руби отворачивается и спешно включает чайник.

«Да кто бы сомневался, – думаю я, – наверняка это не все, что у него запланировано».

Пятница, 10 октября

Миссис Майлз сегодня выписывают. Но не раньше, чем пройдет обход, на котором мистер Баттеруорт объяснит в своем неподражаемом стиле, что у нее был панкреатит, но теперь она поправилась и может отправляться домой.

– Вы алкоголичка? – интересуется он немного некстати.

– Прошу прощения? – шипит она.

Эту реплику он игнорирует.

– Вероятно, камни в желчном пузыре. Что там на снимке? – продолжает мистер Баттеруорт, оборачиваясь к Старой Кошелке, которая оборачивается к Дэниелу, который оборачивается к нам с Суприей.

– Хм, – одновременно бормочем мы, пытаясь отыскать запись в карте.

Мистер Баттеруорт уже перешел к другому пациенту. Решаем разыскать снимки и отправить их семейному врачу миссис Майлз, чтобы оповестить его о случившемся и дать рекомендации на будущее.

– Ну, теперь все? – спрашивает она отрывисто, словно лает. – Я могу отсюда уехать?

– О да, – улыбаюсь я, – можете возвращаться домой.

Когда обход заканчивается, она просит еще раз меня позвать. Я бесконечно тронут. Мне-то показалось, что она отвратительная, неблагодарная человеконенавистница, а на самом деле миссис Майлз – добрейшая душа, которая хочет выразить мне признательность за все, что мы для нее сделали. Что если она даже приготовила для меня подарок? Или открытку с благодарностью? Подходя к кровати, я тепло улыбаюсь.

– Прежде чем уехать, хочу показать вам это, – говорит она.

Наверное, письмо к Королеве, в котором она испрашивает для меня рыцарский титул. У меня уже заготовлен ответ: о нет, я работаю не ради славы, а ради счастья видеть лица моих пациентов, когда они выздоравливают. Она закатывает рукав.

– Посмотрите! Только посмотрите на это! Это все вы виноваты! Вы это со мной сделали, – кричит она, тыча пальцем в большой фиолетовый синяк на предплечье. – Что же вы за врач!