Стивен Кёрли - В моих руках [Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком]

Мне нравится бейсбол. В детстве я бежал на поле при каждом удобном случае. Возможно, я унаследовал это рвение от отца. В день моего рождения он играл за бейсбольную команду, которая принимала участие в турнире низшей лиги в западном Техасе. В то время кумиром миллионов был центральный игрок New York Yankee Микки Мэнтл. За все время, пока я играл в школьной команде, я ни разу не выходил на поле без фирменной бейсбольной биты Louisville Slugger и бейсбольной перчатки Rawlings .

В книге Джима Батона Ball Four поведение моего бейсбольного героя было описано без прикрас. Образ моего кумира слегка пострадал после ее прочтения, но я все еще восхищаюсь Мэнтлом и считаю его одним из величайших игроков за всю историю бейсбола. В середине 1990-х годов стало известно, что на фоне злоупотребления алкоголем и гепатита у Микки развился цирроз. Уже будучи в программе лечения, он признался, что много лет разрушает свою печень. Игрок предполагал, что он не дотянет до 40 лет, как и все мужчины в его семье. Матт Мэнтл, отец Микки, умер от лимфомы вскоре после дебютного сезона сына в 1951 году. По иронии судьбы, когда Микки Мэнтлу был поставлен гепатоцеллюлярный рак, именно мне попали его снимки. Я должен был оценить, возможно ли хирургическое лечение. Из-за тяжести цирроза и распространенности рака ответ был отрицательным. Бейсболисту пересадили печень, но он умер через 2 месяца, так как опухоль метастазировала в легкие и другие органы. Я тяжело переживал кончину кумира всей Америки и моего личного героя. У меня до сих пор лежит выпуск New York Times с его некрологом на первой полосе.

У многих пациентов можно наблюдать такой же фатализм, особенно если их родственники умерли в раннем возрасте от сердечно-сосудистых заболеваний, инсульта, рака или от любой другой болезни. Их опасения можно понять.

В конце 1990-х годов ко мне направили профессора из крупного техасского университета. Этому 59-летнему мужчине годом ранее удалили злокачественное новообразование толстой кишки. Затем у него обнаружили метастазы рака в правой доле печени. Больной был начитанным, вдумчивым, обаятельным человеком и, несомненно, хорошим специалистом в своей области. Мы обсудили все возможные варианты лечения, включая удаление всей правой доли печени, то есть примерно двух ее третей. Биохимические анализы пациента, в том числе функция печени, были в норме, и я чувствовал, что он хорошо перенесет операцию. Я с уверенностью мог предположить, что оставшейся левой доле печени потребуется не более 6–8 недель для восстановления, после чего общий объем печени придет в норму.

Я всегда уделяю время, чтобы объяснить пациентам особенности регенерации печени – ее самую удивительную способность. Я рассказал профессору, что правая доля органа не отрастет, но левая доля увеличится и возьмет на себя все функции органа. Многие спрашивают, появится ли у них «абсолютно новенький кусок печени». Я неизменно улыбаюсь и разъясняю, что не совсем, ведь новые клетки печени будут смешиваться со старыми, да и сама форма органа поменяется.

Мне нравится прибегать к аналогии из детства. Мы с братом выросли на Юго-Западе, и, будучи мальчиками, частенько ловили ящериц, рогатых жаб, скорпионов, тарантулов и других созданий пустыни. Каждый ребенок знал, что ящерицу с голубым хвостом нужно схватить за бока. Если в руках окажется хвост, он оторвется, и ящерица убежит, а потом отрастит новый. Извивающийся хвост – это не так весело, как целая ящерица, но все же предостаточно, чтобы напугать маму или девчонку по соседству. Вернемся к печени. К сожалению, она не отрастает, как хвост ящерицы. И я всегда предупреждаю пациентов, что после резекции большого фрагмента органа они в течение 6–8 недель будут чувствовать сильную усталость. Наша печень достаточно эгоистична и требует много белка и энергии для восстановления.

После обсуждений вариантов лечения я поинтересовался у пациента, все ли в порядке, потому что он выглядел угрюмым и мрачным. Больной сообщил, что его отец и дядя не дожили даже до 61 года. Поэтому он не уверен в необходимости операции, ведь ему явно уготована та же судьба, и на Земле ему отведено не больше двух лет. Все же, после долгих уговоров, больной согласился на хирургическое вмешательство.

Пациент достаточно хорошо перенес гепатэктомию. После периода восстановления он вернулся на работу в университет. Тем не менее еще целый год у больного были пессимистические прогнозы относительно своего здоровья.

По воле судьбы ровно через год после операции в анализе крови пациента было обнаружено повышение одного из онкомаркеров – эмбрионального ракового антигена. В ходе КТ в гипертрофированной левой доле печени у него был выявлен одиночный метастаз размером 1,2 см. Пациенту на тот момент исполнилось 60 лет. Он мрачно посмотрел на меня и произнес: «Я же говорил». Больной уже получал химиотерапию, поэтому я посоветовал ему вторую операцию, а именно – удаление метастаза наряду с небольшим фрагментом печени. Так как в этот раз требовалось удалить гораздо меньше ткани, сократился бы и период восстановления. Через 2 недели пациент согласился. И в этот раз операция прошла достаточно успешно, а период восстановления был совсем недолгий.

Год спустя мой пациент вернулся в клинику прямо на свой 61-й день рождения. Он не мог поверить, что дожил до этой даты в полном здравии. Мы запланировали дальнейшие стандартные визиты, которые включали в себя анализы крови и компьютерную томографию для исключения возможного рецидива.

Я только недавно в очередной раз осмотрел профессора. Ему 79 лет, он уже давно на пенсии. Вместе с женой они переехали в город своей альма-матер на юго-востоке США. Он появляется лишь на тех лекциях, которые его интересуют. Пациенту нравится играть в гольф и ходить на бейсбольные матчи. Несколько раз в год он посылает мне письма и вкладывает туда вырезки из газет и комиксов, которые, по его мнению, меня точно заинтересуют. Я сразу узнаю почерк профессора на конверте, с радостью читаю все его новости и смеюсь над хорошо подобранными карикатурами. На каждом визите мы обсуждаем бейсбол. Я поделился с ним своим детским увлечением Микки Мэнтлом, и оказалось, что пациент его разделяет.

Каждый раз, при встрече или в письме, профессор благодарит меня за заботу и за дополнительные годы жизни, в которые он не верил. Мой ответ неизменен: «Всегда рад помочь».

Никто не знает, сколько дней нам отведено. Иногда случаются необъяснимые вещи. Действительно, существуют определенные генетические нарушения, которые могут сокращать продолжительность жизни членов конкретной семьи. Тем не менее благодаря нашим открытиям в области генетики и биологии, наряду с осознанием важности здорового образа жизни, мы можем повлиять на судьбу.