Андрей Павленко - Служа другим. История врача-онколога, ставшего пациентом

Андрей

Питер – мой город однозначно. Он мне близок по духу. Мне очень нравится гулять со стороны крепости и смотреть на колонны, на движение, на корабли. Литейный, Владимирская, Рубинштейна, дальше – Невский, в сторону Дворцовой площади, стрелка Васильевского острова. Это, кстати, знакомый маршрут. Когда мы были курсантами, мы довольно часто гуляли. И я помню, что иногда нам приходилось даже проникать в подъезды и спать на подоконниках, когда мы опаздывали на разводку мостов.

Я бы очень не хотел наносить никому психологической травмы. И еще один фактор меня беспокоит – это то, что поднимут змеиную голову альтернативщики, которые скажут: «А мы же говорили, мы же знали, что так и будет!» Ну что я могу сказать – мне просто не повезло, я попал не в ту группу. К сожалению, мои шансы были 50/50, довольно неплохие, но все же 50 % умереть – это довольно серьезный шанс умереть. Так же, как и 50 % выжить – довольно серьезные шансы выжить. Мне просто не повезло. Поэтому, несмотря ни на что, не верьте альтернативщикам, пропагандирующим содолечение и т. д. Не надо давать им шанса. Поверьте, что современная медицина способна на многое, и очень важно, хотя, конечно, от простого обывателя мало что зависит, очень важно, чтобы профессиональное сообщество, которое сейчас только начинает формироваться, все же вышло на ту ступень зрелости, которая позволила бы нормально контролировать уровень оказания медицинской помощи. Минздрав не поможет, только профессиональное сообщество. А это, к сожалению, очень непростой и долгий путь. Поэтому грустить можно, отчаиваться не надо.

Многие говорили о том, что мне нравится публичность, я пиарюсь, хайплюсь. Нет, мне она не нравится. И никогда не нравилась. Я четко понимал, с какой целью я это делаю и для чего я это делаю. Мне многие пытались делать комплименты, и я к ним отношусь очень холодно. И меня это даже иногда бесило, потому что я не люблю, когда шумихи больше, чем дел. Для меня очень важно было бы наоборот. Поэтому меня это сильно истощило на самом деле. Это никак не повлияло на прогноз. Повредило ли это моему эмоциональному состоянию? Видимо, да… Все же. Но я в принципе довольно терпеливый человек, поэтому просто перетерпел – и все.

Очень тяжелый был момент, связанный с тем, что, наверное, я не дал себе отдохнуть. Точнее, я не далсебе отдохнуть… Я вообще не дал себе отдохнуть. Начав этот проект, я не ожидал, что это будет настолько энергозатратно и эмоционально затратно, потому что совершенно очевидно, что к январю, может, даже к декабрю я выгорел окончательно. То есть я спалил себя дотла. Потом начались проблемы с командой фонда, все это очень сильно меня подкосило. Я перестал спать, можно сказать, потерял покой. То есть тревожность, симптомы астено-невротического синдрома: я очень сильно похудел, мне было тяжело привыкнуть к новому режиму питания, все навалилось, и было очень-очень сложно. Я пытался и делал то, что должен делать. Продуктивность упала колоссально… просто колоссально.

К февралю я понял, что самостоятельно справиться я не могу. То есть проблемы нарастали, состояние ухудшалось. Несмотря на то что я начал оперировать уже в январе, в конце 19-го года, я понимал, что мне надо все же сделать перерыв на отдых. Я пошел к знакомому психотерапевту, мне выписали антидепрессанты, и я начал спать. Потому что я практически не спал. С чем это было связано? Могу сказать, что я переживал даже не за свое состояние, я переживал не за свое здоровье, меня больше выводила из состояния душевного равновесия ситуация, связанная с фондом, то, что там не все гладко, то, что там все идет не так, как хочется, то, что там нет людей, которые понимали бы и сделали то, что я хочу и вижу. Все вот так вот… Помните, говорили про поддержку. Я иногда читал отзывы о своих роликах, подкастах, это давало мне определенные силы двигаться дальше и продолжать делать то, что я делаю. Это как раз январь-март-апрель 2019 года.

Определенные признаки прогрессирования болезни, наверное, начались месяц назад. Я обратил внимание на то, что объем пищи, которую я могу съесть, уменьшается. Мне приходилось заталкивать в себя еду, это не всегда получалось. Примерно 4 ноября возникли первые боли. Боли такие… ну поднывает и поднывает. Я даже ничего не принимал. Но через несколько дней я даже ночь не поспал из-за того, что у меня болело. Я понял, что что-то не то, начал прием анальгетиков и 6 ноября пришел к ребятам, вернее, позвал их к себе в кабинет и сказал: «Надо мне сделать диагностическую лапароскопию». Потому что, несмотря на то, что в сентябре мне делали очередную компьютерную томографию, на которой явных признаков прогрессирования не нашли, нашли только незначительное увеличение небольшой прослойки жидкости, которая была еще год назад. Причем она увеличилась очень значимо, и в животе не было вообще в принципе такого большого количества жидкости. Обычно всегда смотрят на малый таз, и начинает развиваться асцит в малом тазу: если там есть жидкость, то понятно, что это, скорее всего, канцероматоз, прогрессирование.

Асцит– скопление свободной жидкости в брюшной полости.

Канцероматоз (карциноматоз) – вторичный этап развития онкологического заболевания, образование множественных метастазов.

Ребята сделали мне 7-го числа диагностическую лапароскопию и расставили все точки над «i» – был выявлен тотальный канцероматоз, тотальный… то есть очаги опухоли распространились фактически по всем органам. С такой картиной я обычно даю пациентам от 3 до 6 месяцев. Мне, естественно, записали видео, я его просматривал сам и могу сказать, что после просмотра такого видео собрать себя в кучу было очень сложно. Это был колоссальной силы удар. Мысли разбежались… Продуктивно мыслить было невозможно. Какие-то обрывочные сведения – как вспышки такие… Просто я не ожидал. Никто этого не ожидал. И я помню, как ребята мне это показывали, было видно, что им было тяжело смотреть мне в глаза, они тоже все прекрасно понимают.

Естественно, я решил, что я ничего не буду делать для лечения, потому что с таким канцероматозом лечиться абсолютно нет смысла. Химиотерапия значимо ухудшит мое качество жизни и качество умирания, а эффекта не будет никакого. Ошеломленный ударом, я остался на сутки в больнице, я не мог двинуться. Множество мыслей сразу: «Что делать?» Я собирал себя в кучу, наверное, дня четыре. Просто какая-то потерянность, апатия, это реальная апатия. То есть ты просто сидишь, у тебя нет ни одной мысли в голове. Ты не понимаешь, за что тебе браться, хвататься, что делать, какие действия предпринимать, что-то… ну что вообще? С чего начинать? Я реально понимал, что у меня очень мало времени… Очень мало времени.