Стивен Джонсон - Карта призраков [Как самая страшная эпидемия холеры в викторианском Лондоне изменила науку, города и современный мир] [litres]

В заключение, сэр, прошу заметить, что, сообщая об этих лекарствах вашим многочисленным читателям, я, будучи должностным лицом, всего лишь исполняю общественный долг.

Если говорить формально, то заключительные серьезные фразы типичны для этого жанра, и для современных читателей эта серьезность, особенно учитывая, какое именно лекарство здесь предлагается, выглядит весьма комично. Одно из высших полицейских должностных лиц пишет в ежедневную газету, по сути, предлагая читателям лечить расстройство желудка инъекциями героина, – а если читатели не поверят, то они должны прийти в ближайший полицейский участок, где сами полицейские расскажут им, как высоко ценят это «лекарство». Да, это вам не «война с наркотиками», хотя, если честно, определенный медицинский смысл рекомендация имеет: запор – один из побочных эффектов употребления опиоидов, проявляющихся практически всегда.

С 1840-х годов в Великобритании опиум считался лекарственным средством, и, по некоторым данным, 5 процентов населения регулярно употребляли его. Первый закон, ограничивающий прием наркотиков, был принят в 1868 году: было запрещено употребление опиума без назначения врача.

Лекарства от холеры были темой живых обсуждений в газетах того времени, поводом для бесконечных дебатов. Один доктор медицины во вторник писал о достоинствах своего режима лечения – льняного масла и горячих компрессов, – а в четверг другой врач приводил целый список пациентов, умерших именно после такого лечения.

Сэр! Ободренный положительными результатами от применения касторового масла при холере, о которых сообщил доктор Джонсон, я решил проверить эту практику на собственном опыте и с прискорбием сообщаю о полном провале…

Сэр! Позвольте мне воззвать к разуму ваших городских читателей, чтобы письмо одного из ваших корреспондентов не заставило их поверить, что дым хоть в малейшей степени является профилактическим средством от холеры или может каким-либо образом повлиять на течение эпидемической болезни…

Постоянные перепалки медицинских авторитетов в прессе в конце концов дошли до уровня самопародии. В неделю, когда началась эпидемия на Брод-стрит, в журнале Punch вышла весьма едкая редакторская колонка под названием «Кому решать, когда врачи спорят?»

Иной раз тошнота берет, когда видишь, в каком количестве письма от врачей заполонили колонки газет. Похоже, нужно будет в конце концов организовать процесс против прессы как нарушителей общественного порядка, если «отвратительные и оскорбительные материи» будут и дальше в таком количестве каждодневно циркулировать у нас под носом, когда мы садимся завтракать, нанося сильнейший вред здоровью, терпению и нервам читателей. Если бы врачи, которые пишут в газеты, нашли согласие в своих предписаниях по борьбе с холерой, широкая публика, возможно, поблагодарила бы их за потраченное время и силы, но когда «надежнейшее средство» одного человека превращается в «смертельный яд» для другого, а наилучшее сегодняшнее лекарство назавтра называют главным убийцей, мы с большой озадаченностью и тревогой следим за противоречивыми указаниями врачей, не зная, стоит ли им верить.

Среди обычных врачей по поводу лечения холеры было примерно столько же разных мнений, сколько среди торговцев патентованными средствами или авторов писем в газеты. Иногда холеру лечили пиявками, обосновывая это теорией влаг: если у пациента что-то не в порядке внутри, это нужно удалить, соответственно, если у больного холерой необычно густая кровь из-за обезвоживания, от этой крови его нужно избавить. Вопреки совету Дж. Б. Чайлдса, многие врачи прописывали слабительное для лечения болезни, которая и без того выводила жидкость из организма со смертельно опасной скоростью: широко применялись касторовое масло и ревень. Кроме того, медики рекомендовали для лечения бренди, несмотря на известный обезвоживающий эффект. Нельзя, конечно, сказать, что в данном случае «лекарство было хуже болезни», но многие предлагаемые средства лишь усугубляли физиологический кризис, вызывавшийся холерой. Немногие положительные изменения, если они и были, объяснялись в основном эффектом плацебо. И, конечно же, за всей этой пестрой смесью домашних средств, коммерческих эликсиров и псевдонаучных предписаний никто не дал совета, который по-настоящему мог помочь пациентам: больше пейте.

Утром в пятницу растущее чувство ужаса пока еще не покинуло пределов района Голден-сквер. Жара наконец-то спала, и остальной город наслаждался прохладной, ясной погодой. Никто не мог знать, что прямо рядом с ними умирают первые жертвы страшной эпидемии. Единственная статья о холере в тот день вышла в Morning Chronicle и была оптимистичной: она была посвящена снижению заболеваемости на фронте Крымской войны. «Наконец пережив опасности, грозившие нам в августе, мы надеемся увидеть, как на фронте болезнь присмиреет, и можно будет снова начать активные операции. Практически никто не сомневается, что холера уже причинила все зло, которое могла, и терзания, приносимые ею союзной армии, значительно смягчились, и по распространенности, и по тяжести; равно как и флот, который пострадал от болезни позже, тоже уже преодолел кризис».

Но в переполненных жилищах Голден-сквера от страха было никуда не деться. Эпидемия вышла на новый пик за несколько часов до полуночи в четверг. Сотни жильцов заболели в течение буквально нескольких часов, часто – целыми семьями, и оказались предоставлены сами себе в темных, удушливых комнатах.

Эти страшные сцены – семья, которая, сгрудившись в комнате, переживает нестерпимые мучения сообща, – пожалуй, пугают больше, чем любые другие образы, связанные с эпидемией на Брод-стрит. Конечно, и сейчас даже в самых развитых странах семьи погибают вместе, но подобные катастрофы обычно длятся несколько минут, а то и секунд – автомобильные аварии, крушения самолетов, стихийные бедствия. Но вот семья, умирающая вся вместе, медленно, мучительно, полностью осознавая при этом, что их ждет, – это, пожалуй, самая темная страница в книге мертвых. То, что в некоторых регионах мира такое случается до сих пор, просто возмутительно.

Буквально за один день веселые прогулки Генри Уайтхеда по приходу церкви Св. Луки превратились в посмертные бдения 11. Буквально через несколько минут после восхода солнца его позвали в дом, где четыре человека лежали при смерти, их кожа уже была морщинистой и синюшной. В каждом жилище, которое он посетил тем утром, его ждала одна и та же ужасающая сцена: весь квартал, казалось, был на краю гибели. Незадолго до полудня он встретился с чтецом Писания и еще одним викарием из церкви Св. Луки и узнал, что они оба столкнулись с той же смертью и мучениями.