Ричард Престон - Эпидемия. Настоящая и страшная история распространения вируса Эбола

28 ноября, вторник

Том Гейсберт жил в маленьком городке в Западной Виргинии, за рекой Потомак. После того как он расстался с женой, двое его детей какое-то время жили у нее, а теперь они жили у него, вернее, у его родителей в их доме дальше по дороге. Оба ребенка были совсем маленькими.

Он встал в четыре часа утра, выпил чашку кофе и не стал завтракать. Он вел свой Ford Bronco в кромешной тьме через реку Потомак и Национальный мемориал Энтитем – широкую гряду кукурузных полей и сельскохозяйственных угодий, усеянных каменными памятниками погибшим. Он проехал через главные ворота Форт-Детрика, припарковался и, миновав пост охраны, вошел в отделение с микроскопом.

Наступил серый, ветреный и теплый рассвет. Пока свет мерцал вокруг Института, Том разрезал алмазным ножом кусочки обезьяньей печени и поместил их в электронный микроскоп. Через несколько минут он сфотографировал вирусные частицы, распускающиеся прямо из клеток печени обезьяны О53. Печень животного была полна змей. Эти фотографии были несомненным доказательством того, что вирус размножался в рестонских обезьянах и что это не было лабораторным заражением.

Том также обнаружил включенные тела внутри клеток печени обезьяны. Печень животного превращалась в хрустальные кирпичики.

Он отнес свои новые фотографии в кабинет Питера Ярлинга. Затем они оба отправились к полковнику Си Джею Питерсу. Полковник уставился на фотографии. Ладно – его тоже убедили. Агент рос в этих обезьянах. Теперь им придется ждать результатов теста Ярлинга, потому что это будет окончательное подтверждение того, что это действительно Марбург.

Ярлинг хотел поймать этот Марбург как можно быстрее. Большую часть дня он провел в скафандре, работая в горячей лаборатории, собирая тесты. В середине дня он решил, что должен позвонить Дэну Дальгарду. Он не мог больше ждать, даже без результатов анализов. Он хотел предупредить Дальгарда об опасности, но при этом сделать это осторожно, чтобы не вызвать панику в обезьяннике.

– У вас в обезьяннике определенно есть ГЛО, – сказал он. – Мы это точно выяснили. Однако есть также вероятность появления второго агента, по крайней мере у некоторых животных.

– Какого агента? Вы можете сказать мне, что это за агент? – спросил Дальгард.

– Я не хочу сейчас называть агента, – сказал Ярлинг, – потому что не хочу поднимать панику. Но существует серьезная потенциальная опасность для здоровья населения, связанная с ним, если, на самом деле, мы имеем дело с этим конкретным агентом.

Каким-то образом то, как Ярлинг произнес слова паника и конкретный , навело Дальгарда на мысль о марбургском вирусе. Все, кто имел дело с обезьянами, знали о Марбурге. Этот вирус легко мог заставить людей паниковать.

– Это Марбург или что-то в этом роде? – спросил Дальгард.

– Да, что-то в этом роде, – ответил Ярлинг. – Мы получим подтверждение сегодня позже. Сейчас я работаю над тестами. Я думаю, что маловероятно, что результаты будут положительными для этого второго агента. Но вы должны принять меры предосторожности и не проводить никаких вскрытий животных, пока мы не закончим тесты. Послушайте, я не хочу, чтобы поднимался переполох, но я не хочу, чтобы вы и ваши сотрудники без крайней необходимости входили в комнату для вскрытия.

– Как скоро вы сможете точно сказать, что это за второй агент? Мы должны узнать это как можно скорее.

– Я перезвоню вам сегодня же. Обещаю, – сказал Ярлинг.

Дальгард взволнованно повесил трубку, но сохранил обычное спокойствие. Второй агент, и очень похоже на то, что это Марбург. Он знал, что люди, погибшие в Германии, имели дело с сырым мясом чертовых обезьян. Мясо было полно вируса, и он попадал им на руки, и они втирали его себе в веки. Дальгард и другие сотрудники компании резали больных обезьян с октября – и все же никто не заболел. Все они работали в перчатках. Он не боялся за себя – он чувствовал себя прекрасно, но начал беспокоиться о других. Он подумал: даже если это марбургский вирус, ситуация все равно ничем не отличается от предыдущей. Мы все еще застряли в котле. Вопрос в том, как выбраться из этого котла. Он позвонил Биллу Вольту и приказал ему больше не вскрывать обезьян. Потом он засел в своем кабинете, раздражаясь все больше и больше по мере того, как темнело и Питер Ярлинг не перезванивал ему. Интересно, порезался ли кто-нибудь из них скальпелем, когда препарировал больную обезьяну? Скорее всего, они не подадут рапорт о несчастном случае. Он точно знал, что не порезался. Но он совершил массовое жертвоприношение примерно 50 животных. Он имел контакт с 50 животными. Сколько же времени прошло с тех пор? У него уже должны были появиться какие-то симптомы. Кровь из носа, лихорадка, что-то в этом роде.

В половине шестого он позвонил в офис Ярлинга и попал на солдата, который ответил: «Чем я могу вам помочь, сэр или мэм?.. Простите, сэр, доктора Ярлинга нет в кабинете… нет, сэр, я не знаю, где он, сэр… нет, он не ушел с работы. Могу я принять сообщение, сэр?» Дальгард оставил Ярлингу сообщение с просьбой перезвонить ему домой. Он все больше раздражался.

15:00

Пока Дальгард волновался, Ярлинг был в скафандре. Весь день он упорно трудился в своей собственной лаборатории, горячей зоне АА-4 в центре здания, где возился с пробирками вирусной культуры из обезьянника. Это была медленная, раздражающая работа. Его тесты включали в себя создание образцов, светящихся под ультрафиолетовым светом. Если получится заставить образцы светиться, будет ясно, что это вирус.

Для этого ему нужно было использовать сыворотку крови человеческих жертв. Сыворотка крови будет реагировать на вирусы. Он подошел к холодильнику и достал из него ампулы с замороженной сывороткой крови трех человек. Двое из них погибли, а один выжил. Это были:

1. Мусоке – тест на Марбург для Марбурга. Сыворотка из крови доктора Шема Мусоке, оставшегося в живых. (По-видимому, реагирует на штамм пещеры Китум, начавшийся с Чарльза Моне и вместе с черной рвотой прыгнувший в глаза доктору Мусоке.)

2. Бонифаций – тест на суданский эболавирус. Взят от человека по имени Бонифаций, умершего в Судане.

3. Майинга – тест на заирский эболавирус. Сыворотка крови сестры Майинги.

Испытание было деликатным и заняло несколько часов. Тот факт, что все это время он был одет в скафандр, не упрощал работу.

Сначала он поместил капельки клеток из культуры обезьян на предметные стекла, дал им высохнуть и обработал химикатами. Затем он капнул на стекла сыворотку крови. В присутствии вируса-мишени они должны засветиться.

Теперь пришло время посмотреть. Это нужно было делать в полной темноте, потому что свечение было слабым. Он прошаркал к кладовке, вошел в нее и закрыл за собой дверь. В шкафу на столике стоял микроскоп, там же стоял стул, а со стены свисал шланг для подачи воздуха. Ярлинг подключил к скафандру шланг и вставил слайды в микроскоп. Затем он выключил свет, нащупал в темноте стул и сел. В таком месте, непроглядно темном шкафу 4-го уровня, в скафандре, можно было бы получить приступ клаустрофобии. Питер Ярлинг давным-давно примирился с удушьем и темнотой. Он подождал минуту, чтобы дать глазам время привыкнуть к темноте, и маленькие искорки света в его глазах, привыкших к темноте, в конце концов исчезли, пока холодный, сухой воздух ревел вокруг его лица и трепал волосы на лбу. Затем он посмотрел в бинокулярные окуляры микроскопа. Внутри скафандра он носил очки, и это делало наблюдения особенно трудными. Он прижал лицевую пластину к носу и прищурился. Он поводил головой из стороны в сторону. Его нос оставил жирную полосу внутри лицевого щитка. Он повернул свой шлем так, что тот оказался повернут почти вбок. Наконец он посмотрел в окуляры.