Джошуа Мезрич - Когда смерть становится жизнью. Будни врача-трансплантолога

Друг однажды сказал мне: «Мы счастливы настолько, насколько счастлив наш самый несчастный ребенок». Это правда. Как хирург, я счастлив так же, как мой самый больной пациент. Я переживаю за своих пациентов до и после операции и боюсь, что что-то пойдет не так, даже если уверен, что все прошло идеально. Я полагал, что через несколько лет работы волнение отступит, но у меня редко бывают моменты, когда я не думаю о пациентах. Я проверяю их карты утром и вечером, внимательно изучаю каждый жизненный показатель, каждую пометку медсестры, результат каждого анализа. Я связываюсь с коллегами, если вижу, что они назначили рентген или компьютерную томографию. Любая деталь имеет большое значение. Если не обратить внимания на результат хотя бы одного анализа, то дело рискует закончиться катастрофой, которую можно было бы предотвратить.

Я переживаю за своих пациентов до и после операции и боюсь, что что-то пойдет не так, даже если к этому нет никаких предпосылок

Я не беспокоюсь о своих пациентах только в двух случаях: когда нахожусь с ними в операционной или когда они мертвы. Я не отношусь к операциям легкомысленно, прекрасно понимаю, что необходимо оставаться сосредоточенным, не думать о постороннем и не теряться. Мастерство хирурга заключается в ментальной силе и способности не терять концентрации в сложных ситуациях, при предельной усталости и воздействии таких отвлекающих факторов, как телефонные звонки и сообщения на пейджер. Тем не менее операционная не является для меня источником стресса. Там моя команда, моя музыка (обычно Тупак или Пандора) и мои шутки (над которыми все всегда смеются, вне зависимости от того, смешные они или нет). Я концентрируюсь на ходе операции, обучении практикантов и поддержании легкой и позитивной атмосферы в помещении. Я всегда общаюсь с пациентами до и после операции, но это не имеет никакого значения в операционной. Не важно, кто мой пациент, добрый он или настоящий мерзавец, богатый или бедный, любящий всех на свете или убежденный расист (как парень с татуировкой в виде свастики, которому я недавно пересаживал почку). У большинства пациентов, которым я проводил трансплантации печени, была сложная жизнь, и они часто делали неправильный выбор с точки зрения своего здоровья. Однако я их не осуждаю и уж точно не берусь утверждать, что понимаю, какую жизнь они вели до операции.

Я чувствую себя ужасно, когда пациенты умирают, и ощущаю свою вину, но со временем у меня развился мощный защитный механизм, позволяющий мне двигаться дальше.

Я не беспокоюсь о своих пациентах только в двух случаях: когда нахожусь с ними в операционной или когда они мертвы.

Я прекрасно помню большинство пациентов, которым делал пересадку за последние 10 лет, а подробности их операции сохранились в моей памяти до последнего стежка. Иногда я не могу вспомнить их лица или членов их семей, но, заглянув в карту, я воспроизведу каждую деталь операции: опишу расположение печени, расскажу, как я справился с верхней манжетой и каким было кровотечение из полой вены. Лучше всего я помню проблемных пациентов со сложным восстановительным периодом, долгим послеоперационным курсом или повторными операциями.

Операционная не является для меня источником стресса. Там моя команда, моя музыка (обычно Тупак или Пандора) и мои шутки (над которыми все всегда смеются, вне зависимости от того, смешные они или нет).

В этом и заключается грустный аспект хирургии: большинство наших пациентов прекрасно восстанавливается после операции, но основное время мы тратим на мысли о тех, кто чувствует себя плохо. Одной из причин, которые привели меня в трансплантологию, помимо любви к иммунологии и ошибочного убеждения, что такая профессия будет привлекать ко мне женщин на вечеринках, является пожизненная связь с каждым из моих пациентов. Я встречаюсь с ними, пока они находятся в листе ожидания, во время пребывания в больнице после трансплантации и потом на регулярных приемах. Это частично связано с нежеланием пациентов доверить свое здоровье кому-то другому, кроме человека, пересадившего им новые органы. Более того, они принимают иммуносупрессивные препараты, из-за чего лечить их сложнее, чем других пациентов. Из-за препаратов, подавляющих иммунитет, банальные заболевания могут стать смертельно опасными, несложные операции рискуют обернуться катастрофой, раны не заживают, кишечные анастомозы (соединения) расходятся. Быть частью их выздоровления – большая честь, но также и ноша.

Некоторые пациенты производят на меня неизгладимое впечатление. Джейсон стал одним из таких людей. Впервые я встретил его в трансплантационной клинике в 2011 году. Его прием был назначен на 10:30 в четверг. Я задерживался на нефрэктомии [104] Удаление почки у донора. и был вынужден прийти на консультацию к Джейсону в хирургическом костюме и белом халате.

Джейсон сидел у двери, ожидая меня. Помню, я удивился, насколько молодо он выглядел (в то время ему было 30). С ним пришли родители, сестра и брат. Они нервничали, но были готовы оказать поддержку. Меня поразила эта картина, поскольку я привык к более возрастным пациентам, многие из которых были алкоголиками или болели гепатитом С. Часто они происходили из неблагополучных семей и, как следствие, не могли заручиться поддержкой родственников. Джейсон выглядел вполне здоровым. Выдавал его только желтый оттенок белка глаз, который ни с чем невозможно спутать.

Лучше всего я помню проблемных пациентов со сложным восстановительным периодом, долгим послеоперационным курсом или повторными операциями.

Мы начали беседовать, и я узнал, что Джейсон работал учителем истории в старших классах одной из школ Висконсина. Ему особенно нравилась европейская история, и он очень любил Шотландию, куда впервые поехал еще в колледже. Его болезнь (по крайней мере, та ее часть, которая поразила печень) началась именно во время той летней поездки. Все началось с кожного зуда, который сначала показался ерундой, но со временем его стало все сложнее игнорировать. Затем появилась сильнейшая сонливость: каждое утро ему приходилось буквально вытаскивать себя из постели. Много лет назад (в нежном возрасте 15 лет) у него диагностировали болезнь Крона [105] Тяжелое хроническое заболевание желудочно-кишечного тракта. , но она была под контролем. В этот раз проблема заключалась в чем-то другом.

Он боролся с неприятными ощущениями максимально долго, но в одно особенно тяжелое утро Джейсон с трудом встал с постели, прошел в ванную, взглянул на свое изможденное лицо в зеркало и ужаснулся: его глаза стали ярко-желтыми. Он был достаточно умен, чтобы понять, что это плохой знак.