Алексей Смирнов - Записки невролога. Прощай, Петенька! (сборник)

– На это время нужно! И нам надо учиться! Вот, бери журнальчик и дрочи где хочешь, а мы будем тренироваться!

В ужасе:

– Нет-нет-нет!..

Что происходит с людьми, где полет фантазии и веселье? «Нет-нет». Меня там не было, я бы устроил платоновский диалог с неожиданными поворотами.

Загрузил маменьку в стационар. Просто удивительно, в какое днище может превратиться бывшая чистенькая медсанчасть Кировского завода.

Пообщался с заведующим. Задача – не остаться вообще без штанов. Поэтому я включил харизму, задушевность и обаяние на полную мощность. Легенда – «мы же свои люди». Вскользь коснулись моей бывшей больнички, которая неописуемо приподнялась. Оказалось, что дело в левых, внебюджетных миллиардах, которые на нее откуда-то свалились.

Ну, слава богу. Я уж испугался, что пришло мудрое руководство и поломало мне картину мира.

Не понимаю, почему общество так возбудилось трехлетним закрепощением выпускников-медиков. Это же было давно и долго, я повторю, недавно писал в комментах. Называлось распределением. Все мы через это прошли, абсолютно ничего нового, да и особо страшного тоже, просто паскудно. Была у нас студенческая песня. Ненавижу все это бардство, но процитирую:

Вот ты закончишь институт, Тебя на север отошлют, На юг, на запад, на восток, Но ты не будешь одинок: В лесу, в таежном лазаре-е-е-е-ете Ты вспомнишь курс веселый свой Первый, второй и третий, Четвертый, пятый, шестой.

Мною лично затыкали дыру в петергофской поликлинике. Я брыкался: далеко. И в больницу хотел.

Воевал два месяца, мне грозили прокуратурой. Толстый чин в горздраве строго сказал, что надо отдать долг Родине. Не помню, послал ли я его на хуй с этой Родиной. Но дверью точно шваркнул.

Короче говоря, в итоге долгов перед Родиной у меня нет. Да и не было при такой жизни.

Революция в медицине докатилась и до Творческой Поликлиники. Записался к неврологу аж на следующий четверг. Я понимаю, что много вообще не знают, кто такой невролог. Вон, в Новгородской области, в райцентре Марево, не стало даже рентгена, а раньше была больница. Но тем не менее. Пожалуйте через неделю. Притом что я сам невролог, мне просто нужна бумажка на физиотерапию. К терапевту не пойду. Они там полоумные. В прошлый раз меня чуть не снесли в носилках, заподозрив инфаркт, хотя я клялся, божился и хохотал, что левая рука болит не поэтому.

Про белгородского доктора, убившего алкогольного пациента: человек сам поднял себе с пола срок. И полюбуйтесь как – на ютубе есть. Это же смерч, несоразмерный ураган. Вменяемый человек такого не сделает. Конечно же, сядет.

Но вот я скажу. Как бы в сторону. Заезжал я сегодня в одну больницу, как уже написал. Там два доктора, лет по тридцать. Здороваются.

– Ты с нами сегодня?

– Да, первые сутки.

– Везет! А я уже третьи.

Это так, на секунду подумать, третьи сутки, да в праздники, когда дедушка мороз приволок в приемник целый мешок абсолютно волшебных подарков. Я-то дежурил, я в курсе.

Лабораторные новости: взорвалась банка с говном.

Теракт. Предупреждали же. Все видели объявление: «В связи с угрозой теракта кал принимать только в прозрачной таре».

По счастливой случайности никто не пострадал. Ведется проверка.

Заглянул в маменькину поликлиническую карточку. Записана на кардиомонитор. 15 мая прошлого года. Сейчас январь. Очередь еще не подошла. Это, конечно, Обама записал вперед всю свою администрацию.

Доктора-онкологи – это песня. Понятно, что вырабатывается похуистический барьер, иначе никак. Но если его строить из кирпичей мудачества, то получается хоть и прочно, но непрезентабельно.

Мне нынче много от кого прилетело, напоследок – от завотделением. Выговор за то, что звоню справиться об операции, а не сижу перед кабинетом лично. Дословно: вычеркнут из списка хороших сыновей.

– Хороший сын не попрется в онкологию с гриппом, – заметил я.

– Ах, извините. Поправляйтесь!

То, что второй родственник, сильно не молодой и тоже онкологический, просидел там три часа, пока доктор пил кофий и не говорил, что ожидаемый заведующий на новой, срочной операции, – это хуйня. Насчет кофия претензий нет, это важно. Но можно было выйти и сказать.

По ходу беседы заведующий понял, что кое-что про операцию мне все же известно.

– Сверяете показания?!

О, там будет буря. Лечащий доктор отказывался говорить, ссылаясь на некую неэтичность в отсутствие заведующего, но потом, на свою, как я теперь понимаю, беду, разоткровенничался. Теперь ему наступит пиздец. Тем не менее всем им поклон. Дело вроде бы сделано.

Подруга моя, в лаборатории работает, сидела и ждала курьера с материалом. Долго ждала.

Наконец, приехал. Привез одну баночку. Кал вороны. Немножко. На анализ.

В онкологии – катакомбы и лабиринты. Сунулся на лестницу – объява: проход на мое отделение закрыт. Ремонт.

Блядь.

Санитарочка, идущая мимо:

– Заблудились? Что вы ищете?

– Лестницу.

– Так вот же она. Идите! – с серьезным видом она начала раскладывать товар: – Там есть торакальное, урологическое…

Короче, я могу выбирать. Какое нравится!

– Нет, мне на четвертое.

– А и правда закрыто!

…Внизу – рекламные щиты. Компрессионные чулки, перчатки; ортопедическая обувь. Изображены счастливые, пышущие здоровьем молодые люди в них. Очень довольные, в соблазнительных позах. Без носителя остался только протез молочной железы.

Рассказали про хирурга с досадной фобией. Боится острых предметов.

– Никто ни разу не видел, чтобы он что-то резал, колол!

– Не, ну а как же он оперирует?

– А вот перепоручает ассистентам – якобы учит их чему-то…

Былая жена моя, из аптеки:

– Лекарств все меньше, а гондонов все больше.

– Ну, это в целом правильный подход.

Пришел в больницу, там карантин. Охранник молча развернул ко мне стойку с запрещающим объявлением.

– Мне врач велел явиться. На беседу. Сегодня.

– Вот пусть он позвонит мне и скажет, что Пупкин или Тютькин пусть пройдет…

– Я вам не Пупкин. И не Тютькин.

Рисую себе заграницу. Первый иск на мульон зарубежных рублей за Пупкина, второй – за Тютькина. Можно и здесь, но проще рыло начистить. На первый раз сдержался, а там поглядим.

Первая новость на НТВ – вирус Z. Механизм передачи – комар и отчасти хуй. Россиянам, как было сказано, бояться нечего.