Рюди Вестендорп - Стареть, не старея. О жизненной активности и старении

В 1930-х годах среди гробовщиков начало расти беспокойство. Да, был кризис, но дело было в чем-то другом. Казалось, сам характер профессии гробовщика стал меняться. Коллеги по профессии заговорили о странной тенденции. По их оценкам, детей умирало все меньше, тогда как число пожилых людей, которых они хоронили, заметно росло. Гробы стали изготовлять промышленным способом. Один гробовщик сообщал, что у него на складе имеются гробы стандартных размеров. Другой делился сведениями, что его коллега открыл магазин, где выставил напоказ гробы различных моделей! Никого не удивля­ло, если в магазин захаживали дети, чтобы присмотреть гроб, который мог бы подойти их родителям. Другие приходили от услышанного в ужас. Они не замечали этой тенденции и видели просто случайность в том, что все больше людей умирали в преклонном возрасте, — ничего, скоро всё снова наладится. Они гордились тем, что из поколения в поколение мастерили простые, но солидные штучные изделия для малышей и персонально выверенные по росту гробы для взрослых. Они не видели причин перестраивать производство только из-за того, что «неиз­вестно почему пошла мода на стариков».

Никто в деревне точно не знает, когда именно гробовщик Лендеринк лишился работы. Перед самой войной или сразу после войны? Но как бы то ни было, перемен было не избежать — так, во всяком случае, говорили его коллеги, — которые и по сей день занимаются в Лохеме этой профессией. Лендеринк собственноручно мастерил по заказу гробы, пока ремесло его было рентабельно. Теперь столярная мастерская никому не нужна, доста­точно выставочного пространства. Гробы всех размеров и различных моделей поставляются фабрикой. Похо­роны младенцев, прежде повседневное дело гробовщиков, стали редкостью. Сейчас никто уже не думает о том, что маленькие дети могут умереть. Да и семье, родственникам и друзьям едва ли будет легко переварить эту раннюю смерть. Кто сейчас готов к тому, что его малыш вдруг умрет? Требуется особый такт, чтобы обставить прощание для оставшихся. С другой стороны, стало нормой, что старые люди сами заботятся об устройстве своих похорон.

Между тем смерть раньше пятидесяти перестала быть чем-то привычным. Почти все умирают по прошествии этого возраста, пока, наконец, к 100 годам, пожалуй, никого из них в живых уже не останется. Возраст, в котором умирают большинство людей, составляет сейчас прибли­зительно 85 лет. Смерть из монстра без возраста стала почти предсказуемой судьбой старых людей. В 1889 году никто не мог быть уверен, проживет ли он еще год или нет. В тогдашних условиях старость представляла собой вожделенное благо, и старые люди были подлинным воплощением искусства долголетия. Теперь многие доживают до старости, и ее магический глянец давно утрачен. Времена, когда старость была синонимом мудрости и жизненного опыта, остались в далеком прошлом. Сейчас седина, болезни и смерть соединились в триаду. Приобре­тенный за долгие годы жизни опыт, способность к рефлек­сии и эмпатия старых людей теперь мало что значат.

Чтобы осознать последствия нового жизненного пути, полезно представить себе, как выглядела жизнь около 1900 года, то есть до грандиозных перемен, которые вскоре последовали. Это не так легко. Конечно, есть произведе­ния живописи и фотографии тех времен, но ими создается неверный образ. Большинство из них изображают праздники, групповые сцены, запечатлевают важнейшие моменты семейной жизни богатых людей. Обычная жизнь, заурядные уличные сцены встречаются гораздо реже. Представляю себе, как тогда выглядел рынок, — таким его еще сегодня можно увидеть в северо-восточной Гане. Кругом суматоха. Люди приходят в деревню, чтобы продать свои товары и сделать покупки. Рынок кишит детьми, многие более взрослые мальчики и девочки с малышами на спине. У повозки столпились подростки, матери с детьми на руках, мужчины, продающие ткани. Беззубые старики то тут, то там сидят где-нибудь в уголке.

В наших современных городах уличная жизнь выглядит совершенно иначе. Пожилые люди направляются в магазины. У них седые волосы, но ослепительно белые зубы. Люди среднего возраста вдоль витрин везут в коля­сочках внуков. Молодые папы и мамы торопятся сделать покупки. Иногда увидишь группку подростков, которые толкутся друг около друга.

Картина обычной уличной жизни отражает не только наше благосостояние и нашу культуру, но также суть строения нашего общества. Рынок на северо-востоке Ганы — типичный пример пирамидальной структуры населения. Такое строение возникает, если смерть беспо­щадно косит людей, начиная с рождения. Тогда, по прошествии всего нескольких десятилетий, может вообще никого не остаться в живых. На Западе с этим быстро покончили. Вскоре после Второй мировой войны для реше­ния важнейших социально-медицинских проблем была основана Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Во второй половине ХХ века она начала осуществлять многочисленные проекты в области охраны здоровья матери и ребенка с целью положить конец смерти женщин при родах. Улучшение гигиены, учреждение акушерской помощи, консультации по вопросам правильного питания для родителей и программы вакцинации должны дать новорожденным шансы на будущее в регионах, где ранее все это отсутствовало. При успешном проведении программы детская смертность сводится к минимуму, и смерть взимает дань только с людей пожилого возраста. Если говорить о строении общества, то его можно сравнивать тогда не с пирамидой, а с небоскребом. Поколение за поколением, этаж за этажом он запол­няется людьми, которым суждено (почти) всем благополуч­но прожить детские и юношеские годы и становиться все старше и старше. Переход от пирамиды к небоскребу — изменение в строении населения — называют демо­графическим переходом .

Демографический переход — нечто большее, чем просто изменение структуры населения. До того как он произошел, женщины обычно рожали шесть-семь детей, из которых в среднем два-три выживали и становились взрослыми. Когда смертность уменьшается и новорожденные, младенцы, дети школьного возраста и подростки остаются в живых, численность населения быстро увеличивается. Число рождающихся превышает число умерших — это называют превышением рождаемости. Такое явление наблюдалось в ХХ веке практически во всем мире. Этим объясняется, что за период с 1900 по 2010 год население земного шара выросло с 1,5 до 7 миллиардов; население Нидерландов, например, увеличилось с 5 до 16 миллионов.

Такое развитие уже давно вызывает тревогу. Римский клуб еще в 1972 году назвал ситуацию «невыносимой». Мы не в состоянии прокормить столько ртов. В то время население Земли составляло примерно 4 миллиарда чело­век, и в будущем предрекали в точности мальтузианский сценарий. Поэтому ратовали за активную демографическую политику с решительным ограничением рождаемости. Основанные на этой идее программы дали весьма различные результаты. Китаю, одной из немногих стран, благодаря политике «одна семья — один ребенок», удалось на ранней стадии остановить превышение рождаемости. Однако несмотря на взрывной рост населения земного шара, массового голода до сих пор все-таки не было. Очевидно, Римский клуб, как в свое время и Мальтус, сильно недооценил инновационные возможности человечества. В начале XXI века на земном шаре производится достаточно продовольствия, чтобы прокормить 12 миллиардов человек! И примерно треть продовольст­венных товаров выбрасывается, так что голод в настоящее время — это прежде всего проблема распределения. Политические или вооруженные конфликты, экономические условия приводят к недостатку калорий и/или нехватке питания.