Амит Кетвала - Атлетичный мозг [Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов]

С ним соглашается и другой участник группы бейсджамперов, Эспен Фаднес:

«Я сижу на адреналине. И так у меня во всем. Я никогда не мог долго сохранять отношения, никогда не мог найти нормальную работу. Единственная стабильность в моей жизни — это прыжки с горы в вингсьюте. Все остальное — просто хаос. Когда я делаю толчок и начинаю полет, я ощущаю гармонию с самим собой. Чувствую, что здесь я настоящий. Это складывается из ощущения контроля, счастья, мастерства и непередаваемого ощущения полета. Приземлившись, я тут же думаю о следующем прыжке — о новой порции адреналина».

Выработка адреналина осуществляется надпочечниками. Адреналин — мощный стимулятор, он высвобождается в кровь в момент страха или возбуждения и запускает реакцию «бей, замри или беги». Он повышает частоту дыхания и сердечных сокращений, чтобы обеспечить мышцам больший приток кислорода, а это необходимо затем, чтобы у тела и мозга хватило сил как можно скорее справиться с опасностью. Человек в этот момент испытывает эмоциональный подъем или «кайф», который может продолжаться до нескольких часов подряд. За этим кайфом и охотятся «адреналиновые наркоманы».

Проблема в том, что к нему быстро привыкаешь. У человека, впервые оказавшегося на американских горках, захватит дух, но если он начнет кататься на них каждый день, то его мозг скоро поймет, что в действительности никакого риска нет, и надпочечники перестанут вырабатывать адреналин. Чтобы постоянно испытывать кайф, нужно каждый раз повышать дозу эмоционального возбуждения, что толкает людей на все более рискованные затеи. «Таких людей много, — говорит Фаднес. — Они приходят в бейсджампинг и совершают экстремальные прыжки. Через пару лет люди такого склада обычно завязывают с бейсджампингом, потому что уже довольно скоро им становится не страшно. Они больше не могут получить свою порцию адреналина и попросту теряют интерес. Ну, или они погибают из-за того, что перебарщивают со степенью риска».

Те же, кто продолжает жить, приучаются контролировать дозировку. «Нам нравится прыгать с гор, — продолжает Фаднес, — но мы делаем все возможное, чтобы каждый такой прыжок был максимально безопасным. Мы идем по нарастающей маленькими шажками, потому никогда не теряем чувства страха и ощущения адреналина».

Большинство из моих собеседников утверждают, что все это не ради адреналина. Их виды спорта являются опасными, но эти люди никогда не пойдут на риск, если сочтут его глупым или ненужным. Среди них Джон Макгиннесс, один из самых успешных гонщиков в истории Турист-трофи.

«Наверное, если смотреть со стороны, кажется, что мы подвергаем себя риску сто процентов того времени, когда мы едем на двух колесах, — говорит он. — Но лично я всегда просчитываю все риски — по крайней мере, думаю, что просчитываю. Я всегда оставляю небольшой запас. Зритель захлебывается от восторга, но у меня, как я считаю, есть определенный внутренний барьер, через который я не переступлю. Когда чувствуешь, что ловишь определенный кайф, это уже звоночек, — продолжает он. — За все годы проведения этих соревнований здесь погибло много народу, больше 250 человек или около того, и осознание этого всякий раз ненавязчиво посылает тебе сигнал: „Спокойно, не искушай судьбу!“ — и ты сразу снижаешь планку на пару делений. Это действительно вызывает зависимость. Но я испытываю гораздо больше эмоций, когда уже потом рассказываю или просто думаю об этом. За рулем мотоцикла времени кайфовать особо нет: все вокруг проносится мимо со скоростью 300 км/ч. А кайф приходит уже потом, когда пересекаешь финишную черту и все эти эмоции обрушиваются на тебя».

Судя по всему, есть еще один фактор, который перекрывает внутренний трепет от смертельного риска. «Назвать это адреналином, пожалуй, нельзя, — говорит вингсьютер Александр Полли, вернувшись после того, как его стошнило в ходе эксперимента в Лаборатории по исследованию возможностей человеческого организма. — Адреналин может прийти во время и после прыжка, а может и за несколько часов до него, пока я поднимаюсь на вершину. Но если брать последние 5–10 минут перед прыжком, здесь на самом деле адреналина особо-то и нет — скорее есть чувство умиротворения».

«Не забывайте о том, что сам прыжок — это лишь малая часть всего, что мы делаем, — подчеркивает Флинн. — Просто на видео не снимают процесс подготовки, которая сопровождает каждое такое событие. Мы начинаем скрупулезно изучать карты, сводки погоды и прочее не меньше чем за месяц до прыжка. Эйфория, которая приходит в конце, связана не только с выбросом адреналина от очередного безумного предприятия. Самый большой кайф — это когда тренировки, погода и все остальное удачно сходятся вместе».

Так что адреналин — не единственная мотивация.

О приближении лавины узнают по жуткому гулу. Если вы услышите такой гул, спускаясь с одного из высочайших пиков Гималаев где-то посреди зимы, считайте, что эта лавина станет последним, что вы увидите. В феврале 2011 г. группа в составе опытных альпинистов Симоне Моро и Дениса Урубко, а также фотографа-экстремала Кори Ричардса стала первой, кому удалось взойти на вершину Гашербрум II в Пакистане в зимние месяцы.

Во время спуска где-то у них над головой обрушился серак — крупный, но при этом нестабильный кусок ледника. Треск при разломе огромной массы льда был подобен раскату грома. Серак упал на заснеженный склон выше того места, где находились альпинисты, вызвав лавину, которая тут же устремилась вниз, набирая скорость; общий путь, пройденный лавиной, составил около одного километра. «Мы только успели развернуться и сделать шаг», — вспоминает итальянец Моро, когда мы беседуем втроем с ним и Ричардсом в роскошном лондонском отеле через полгода после описываемых ими событий. «Нас сбило с ног, — продолжает историю Ричардс, чья камера бесстрастно зафиксировала жуткие последствия схода лавины, — и крутило метров сто пятьдесят. От такого кручения в глазах начинают мелькать цвета: белый — голубой — белый — синий — белый — черный, а потом просто черный — черный — черный. Наконец, понимаешь, что тебя затягивает куда-то вглубь». [214] https://www.youtube.com/watch?v= —OBX25ix4eU.

Альпинистам невероятно повезло. «Не знаю, как это получилось, но, когда движение прекратилось, мое лицо оказалось на поверхности, — вспоминает Ричардс. — Сперва я подумал, что сошел с ума и что нужно продолжать спуск. С другой стороны, я сильно переживал из-за того, что Симоне и Денис погибли [спешу успокоить читателей: все трое выжили]. Потом я услышал голос Симоне. Я по-прежнему с трудом понимал, что со мной происходит, но чувствовал, как его руки помогают мне выбраться туда, где мне будет посвободнее, и я сам начал откапываться».