Оливер Сакс - Пробуждения

Мы не сможем понять природу таких реакций без обращения к личностной природе каждого пациента. Мы не сумеем постичь эту природу, не обратившись к природе мира: таким образом, нам придется понять (то, что когда-то знал каждый), что строение природы, да и всех природных явлений, исключительно сценично («Весь мир — театр…») и являет себя во всей своей красе при всяком удобном случае: «Пусть весь мир будет фальшивым и театральным, но пусть ты будешь единственно тем, что собой представляешь, и играй роль только самого себя. Вещи не могут выпрыгнуть из своей природы и не могут быть или не быть вопреки своей конституции». Об этом напомнил нам триста лет назад наш метафизический доктор сэр Томас Браун.

Человек обладает, и это верно, целым рядом натур, которые в своей слитной цельности и образуют то, что мы называем единой природой этого человека. Этот пункт был затронут Лейбницем в его знаменитом примере «альтернативных адамов». Этот феномен с особой отчетливостью и ясностью проявляется в ответах на прием леводопы. Так, Марта Н., когда ей пять раз начинали повторно назначать лекарство, демонстрировала пять различных по форме ответов. Все эти ответы отличались сценическим единством [Содержание сценического(или «органического) единства радикально отличается от единства логического(или механического), хотя последнее ни в коем случае не противоречит первому. Из наблюдений известно, что собаки «любят общество» или «нуждаются в обществе», и человек (если у него есть собака) чувствует, что общительность собак есть нечто исключительное и первичное, то, что нельзя свести к «рефлексам», «побуждениям», «стимулам», «инстинктам» и т. д. Хотя это именно то, чем занимался Декарт, — отсюда замечание Шеррингтона о том, что Декарт пишет так, словно никогда не имел и не любил собак, а вся картезианская физиология есть наука, лишенная присутствия собаки, дружелюбия и жизни.] в их неповторимом своеобразии. Эти ответы представляли собой пучок или букет «альтернативных Март», хотя одна из них была на голову выше других, была наиболее полной и самой реальной, и это — как она сама прекрасно знала — было ее истинное, реальное «я». В случае Марии Г., страдавшей глубокими шизофреническими расстройствами, ответ на назначение леводопы оказался более сложным и трагичным, ибо истинное «я» Марии Г. явило себя всего лишь на несколько дней, перед тем как раскололось и было вытеснено роем мелких «я» — миниатюрных, патологических имитаций ее подлинной личности [Тенденция к избыточности и тенденция к расщеплению отчетливо отделены друг от друга (хотя оказывают друг на друга взаимное влияние). Избыточность и расщепление — это фундаментальные тенденции, присущие заболеванию. Подобные расщепления поведения (или, пользуясь павловским термином, «срывы высшей нервной деятельности») наблюдают у всех организмов, подвергнутых напряжению или стрессу, выходящему за определенные пределы. Этот предел вариабелен, как и уровни, на которых происходит расщепление. // Например, Марта Н. оказалась склонной к высокоуровневому, «молярному» расщеплению (истерической диссоциации) еще до назначения леводопы. Мария Г. продемонстрировала «молекулярное расщепление» (шизофреническую дезинтеграцию), которая присутствовала, но была подавлена до назначения леводопы. Эстер И. обладала стабильным «эго» или сильной личностью, но и она расщепилась, хотя и на более низком уровне, ограниченном тиками, на фоне приема леводопы. Маловероятно, что какой-либо человек способен перенести возбуждение и давление такого порядка, какие мы наблюдали у Эстер И., и не пережить при этом расщепления того или иного уровня.].

Таким образом, мы приходим к более глубокому и полному понятию «пробуждения», охватывающему не только первоначальное «пробуждение» на фоне приема леводопы, но и все остальные пробуждения, которые происходят впоследствии. «Побочными эффектами» леводопы надо считать обнаружение возможных натур, выявление и вызывание всего латентного репертуара бытия. Мы видим актуализацию или вытеснение прежде дремавших натур, которые «спали» in posse и которым, вероятно, лучше всего было бы и дальше оставаться in posse,то есть втуне.

Проблема «побочных эффектов» является не только физической, но и метафизической: вопрос в том, насколько избирательно мы можем вызвать к жизни один из миров, не задевая при этом другие, а также вопрос о силе воздействия и плодотворности каждого из возможных миров. Это бесконечное уравнение, которое описывает тотальное, целостное бытие каждого больного в переходах от момента к моменту, не может быть сведено к вопросу взаимодействия систем или к уравновешиванию «стимула» и «ответа»: в данном случае мы вынуждены вести речь о целостности натур, миров и, пользуясь термином Лейбница, их совозможности.

Итак, мы снова вернулись к мучительному вопросу: «Почему?» Почему столь многие больные, испытавшие значительное улучшение сразу после начала приема леводопы, через некоторое время впадают в тяжелое состояние, начинают плохо себя чувствовать и сталкиваются с множеством бед? Ясно, что в них заложена возможность цветущего здоровья: самые тяжелые больные были способны на время вернуть себе по-настоящему хорошее здоровье. Очевидно, потом они теряли эту возможность и никогда уже не могли вернуть. Таково, во всяком случае, положение у больных паркинсонизмом, которых мне пришлось вести.

Но идея потери возможности, высказанная таким способом, трудна для понимания как теоретически, так и практически. Почему, например, больной, получивший возможность «пробудиться» через пятьдесят лет тяжелейшего страдания, вдруг теряет ее за несколько дней приема леводопы? Можно допустить, что возможность продолжительного благополучия исключается или ей создаются препятствия из-за того, что эта возможность перестала быть совозможной другим мирам в цельности и единстве их взаимоотношений с внешней и внутренней средой. То есть мы можем предположить, что физиологическая или социальная ситуация этих больных не совозможна с длительным поддержанием здорового состояния, и она снова погружает их в пучину болезни.

Нисхождение в болезнь, однажды начавшись, может продолжаться автоматически, неумолимо приближаясь к бесчисленным порочным кругам, петлям положительной обратной связи, цепным реакциям — одни осложнения влекут за собой другие осложнения, первый срыв тянет за собой следующий срыв, извращение привлекает извращение, при этом болезнь проявляет динамизм и подлинную изобретательность:

«Болезни сами держат совет, собираясь на консилиумы, где плетут заговоры о своем преумножении и соединяются одна с другой, чтобы прибавить силы друг другу…»