Лидия Богданович - Записки психиатра

Книга «Записки психиатра», написанная кандидатом медицинских наук Л. А. Богданович, несколько необычна по своему жанру для той литературы, которая издается Государственным издательством медицинской литературы. Это — не академический научный труд по психиатрии и не популярное изложение какой-либо новой теории в области лечения психических заболеваний. Это — сборник литературно-художественных очерков, частично уже публиковавшихся ранее в периодических изданиях, а в большинстве публикуемых впервые.

«Записки психиатра» предназначены для широких кругов читателей и несомненно имеют большое воспитательное значение для молодых врачей и студентов медицинских вузов. В своей книге автор стремится показать читателю труд врача-психиатра во всем его многообразии. Труд этот требует от врача большой чуткости, прозорливости и любви к человеку. Врач ежедневно выполняет высокий общественный долг — облегчает страдания человека. Каждое слово врача, каждое его действие должно быть продумано и направлено к единой цели — помочь больному.

Основоположник русской отечественной психиатрии С. С. Корсаков говорил, что «психиатрия изо всех медицинских наук наиболее близко ставит нас к вопросам философии». Автор книги «Записки психиатра» стремится сочетать чувство любви к своему делу с глубоким философским раздумьем по поводу целого ряда жизненных явлений.

Искренно и взволнованно рассказывает Л. Богданович о своем пути в психиатрии. И не равнодушного к своей работе человека видим мы в авторе, когда он рассказывает о своих первых шагах на амбулаторном приеме в психиатрической больнице. Первые шаги эти были сопряжены с большими трудностями и большими сомнениями. В лице рассказчика перед нами предстает образ советского врача, который отдает все свои знания, способности, силы для того, чтобы вернуть заболевшему человеку здоровье и возвратить его обществу. Врач активно вторгается в жизнь далеко за пределами лечебного учреждения, изучает не только организм больного, но и окружающую его среду, пытливо стремится «смотреть в корень», ищет причины, вызвавшие то или иное психическое заболевание, и добивается их устранения.

Л. Богданович не пошла дорогой показа «экзотики», «интересных», «редких» случаев из своей врачебной практики. Не это стоит в центре ее внимания. Постановка ряда принципиальных морально-этических вопросов большой общественной значимости на основе анализа типических случаев нервно-психических заболеваний — вот та цель, к которой идет автор, создавая цикл очерков о жертвах «зеленого змия» — алкоголиках, — и рассказывая о больных, психика которых была нарушена неправильным воспитанием в семье.

Л. Богданович ставит еще одну чрезвычайно важную проблему — об отношении к психически больному окружающих его людей. Автор призывает окружающих больного, в первую очередь его близких, к чуткости, к тесному контакту с врачом. Помогая врачу понять причины заболевания и устранить их, близкие больному люди становятся помощниками врача-психиатра в борьбе с болезнью.

Через всю книгу красной нитью проходит мысль о благотворном влиянии труда и коллектива на формирование человеческой личности. Труд и коллектив оказываются также целителями и при лечении многих нервно-психических заболеваний.

В книгу включено несколько очерков, по своей теме не связанных с работой психиатра, но рассказывающих о высоком моральном облике советского человека.

В психиатрическую больницу я в первый раз пришла с однокурсниками-студентами.

Обладая отличным здоровьем и веселым нравом, я не боялась ничего на свете. Уже был закончен четырехлетний путь обучения в медицинском институте. Много я видела, пережила, прочувствовала. Крики рожениц, кровь при операциях — все это уже не выводило меня из равновесия, как в первые дни. Работа в клинике, лекции, операции казались теперь обычными и необходимыми. Словом, все было хорошо до того дня, когда я с группой товарищей-студентов пришла в психиатрическую больницу.

В белых халатах мы вместе с профессором направились в «буйное» отделение, которое профессор называл «беспокойным». Щелкнул замок — такой, как в железнодорожных вагонах. Хлопнула массивная дверь. Мы, студенты, переглянулись с тревогой и волнением.

«Сейчас будет ад», — с трепетом подумала я.

Прямо на нас с восторженной улыбкой, с простертыми руками, обнимающими, казалось, весь мир, быстро шел больной.

Ноги у меня ослабели. Я спряталась за широкую спину товарища. Но больной, заметив профессора, вдруг повернулся к нему и с громкими приветствиями бросился его обнимать.

Это помогло мне притти в себя. Сделав над собой усилие, я более спокойно смотрела на все, что нас окружало. Теперь я увидела просторный коридор, с натертым паркетным полом, а в палатах массивные кровати.

Веселый больной беспричинно радовался, вмешивался во все разговоры, остроумно вставлял свои замечания, жестикулировал и, казалось, был в курсе жизни всего отделения.

Другие больные прохаживались по коридору, одни быстро, другие медленно, что-то бормоча, порой громко выкрикивая. Один больной угрожающе сорвался с места, но вдруг с тревожным лицом вернулся обратно. Каждый больной жил своей жизнью, не интересуясь окружающими.

Я была поражена. «Буйное» отделение психиатрической больницы представлялось мне прежде чем-то страшным, куда не решишься войти, где бродят обезумевшие люди, забытые, брошенные на произвол судьбы, потерявшие человеческий облик, запертые навсегда. Такой казалось психиатрическая больница моим родителям, знакомым, приятелям. Я же представляла ее по картинам английского художника Хогарта и немецкого художника Каульбаха. Это они запечатлели в своих картинах «сумасшедший дом», обитатели которого вселяют в зрителя ужас. Один больной кого-то обнимает, другой вырывает у себя волосы и смотрит вдаль взглядом победным, восторженным и безумным. А в стороне тучный смотритель с плеткой в кармане, с лицом равнодушным, тупым и почти таким же бессмысленным, как у его поднадзорных.

Здесь же передо мной проходили опрятные, аккуратно подстриженные больные, и малейшее нарушение дисциплины среди них вызывало вежливое, доброжелательное вмешательство спокойного, опытного медицинского персонала.

Правда, в этом отделении «для беспокойных» я увидела и необычное. Мы вошли в одну палату, где на кровати в неудобной позе, словно окаменев, как-то вычурно, с поднятой рукой, сидел больной. У этого человека было лицо трупа. Напряженные, стянутые в хоботок губы, острый нос, но живые, казалось, понимающие глаза. Больной находился в таком состоянии уже много дней. Изменить его позу нельзя было даже силой.