Наталья Бехтерева - Магия мозга и лабиринты жизни

Рождается человек. И если он живет в человеческой возрастной шкале, наступит день, когда он встанет на ноги, произнесет первое слово. Наступят и трудные годы полового созревания, далее – пора «вселенской» любви (влюбляться можно и раньше и позже, «любви все возрасты…», но у большинства есть годы, когда это происходит почти обязательно). Рождаются дети, формируется личность, и – как всегда, вдруг – в период великолепной зрелости происходит крах, так четко обрисованный у женщины началом менопаузы.

От разных причин люди уходят из жизни в любом возрасте. Но после выполнения своей биологической миссии – воспроизведения – они просто как будто бы обязаны умирать. Безжалостная программа даже не трудится делать это сама. Она отдает уже ненужную особь всем ветрам – и не защищает от них… И все-таки многие живут долго. Могут ли продлить жизнь другие социальные и социобиологические программы?

Я думаю, что старение является фазой развития в ходе процесса, организованного мозгом. Причем таким образом, что, в конечном счете, накопление ошибок в организме есть результат этой «организации». То, что было недавней сенсацией, – удлинение срока жизни клеток организма за счет фактора, обеспечивающего рост раковых клеток, – вряд ли определит долгожительство. Включение фаз развития (старения) идет на фоне остаточной активности предыдущего регулирующего звена, причем активация следующего подавляет предыдущий, еще вполне жизнеспособный. Какова его остаточная активность? Можно ли ее использовать, выключив следующее звено хирургически (в эксперименте) и пептидно-гормонально-фармакологически – у человека? Можно ли «подкачать» предыдущее, нужное звено, также пептидно-гормонально? Не убудет ли в этом случае число больных раком и атеросклерозом (неслучайные сопровождающие!)?

Появление этих мыслей закономерно, сама мысль об «организации» жизни и, в общем виде, смерти – вечна и не оригинальна. Конкретные механизмы, схожие и отличные от циклических изменений в растительном мире, где жизнь может как бы чередоваться с проявлениями типа «клинической смерти», вызывают ощущение: «так должно быть».

Вопрос не исследован нами в связи с досадной случайностью, в связи с тем, что я рассказала о своих мыслях известному эндокринологу, занимавшемуся проблемами жизни и смерти. Он упомянул о них в своей книге («От чего наступает смерть»), и так неинтересно, что за обилием других идей мне стало просто скучно думать на эту тему. Так и не взялись мы за разработку идеи под кодовым названием «Бессмертие» (видите, название уже было!). Мне было тогда достаточно мало лет (около 40), чтобы я этим всерьез озаботилась. Сейчас разрабатывать идею мне с моей маленькой группой сотрудников сложно технически. Я буду рада, если кому-то из геронтологов что-то в этих строчках покажется отличным от его собственных мыслей и интересным.

Я начала думать о программе в «жизнеорганизации» человека давно, но отчетливо помню, как какой-то внутренний толчок: «Лист. Лист. Лист!» Все так просто, казалось бы: наступает август, сентябрь – дереву и листьям на нашем Севере холодно, ветер, холодный дождь, снег – всем надо защищаться от них. А деревья, их листья – они ведь открыты всем непогодам. Вот и падают…

Все оказалось иначе. Конечно, «с учетом погоды и непогоды», динамики светового дня, лист отторгается активно! В том месте, где лист прикрепляется к ветке, начинает расти нечто, активно отторгающее лист наших не вечнозеленых деревьев [67].

В моей памяти это знание и сейчас хранится где-то рядом с очень значимыми событиями моей жизни. Силы, заложенные в программе жизни дерева, заставляют лист уйти, чтобы на его месте весной вновь вырос молодой, зеленый, сочный, но уже также обреченный лист.

Вероятно, основные звенья программы-матрицы организации жизни у человека располагаются в мозге, в глубине его, в наиболее защищенном месте – в области гипоталамуса, контролирующего управление всеми жизненными функциями организма. Программа должна быть многозвенной, причем с последовательным во времени включением звеньев регуляции одного за другим. В соответствии с этими представлениями и раннее старение, и долгожительство – результат каких-то сбоев в этой программе.

Слишком рано активируются звенья программной цепочки – преждевременная старость. Каждое или какие-то звенья работают «сверхурочно» – долгожительство.

Каждое звено уступает место следующему наступающему дирижеру, далеко не исчерпав своих возможностей управления. Наиболее значимый в жизни человека период – здоровая, полноценная зрелость, после полового созревания и до менопаузы или ее эквивалента, – по-видимому, мог бы длиться дольше. А дальше? Судя по тому, как массивно начинают наступать болезни, что-то в этот период в программе жизни происходит очень ответственное… или, наоборот, безответственное.

Рак, атеросклероз и т.д. – санскара через фазы развития человека. Боритесь, люди, за себя – хотя это и нелегко: у природы много запасов оружия выведения нас из циркуляции. И СПИД – не последнее из них. Хотя и на него постепенно найдется управа, надо всегда помнить, что запасы природы на этом не кончаются.

Значит ли климактерический период: живи теперь, как получится, биологическая программа уже не защитит тебя? Может быть. А в каких-то условиях, может быть, и нет. А могут ли управление жизнью взять на себя другие отделы мозга – программы «почти биологические» или чисто человеческие, приобретенные в индивидуальной жизни?

Я так думаю: теперь после срока (?) биологической программы и защиты жизнь человека в большой или, пожалуй, в большей мере во власти тех задач, которые поставили перед ним его собственные интеллектуальные, особенно творческие, или семейные интересы. Посмотрите на стареющий состав – элиту науки – членов Академии наук России: средний возраст академиков повышается и далеко перешел за общий «средний».

Нужен, безусловно нужен приток молодых, свежих сил. И все же активно работающие ученые иногда в очень пожилом возрасте живут, оставаясь полезными членами общества и, пусть даже на лекарственной подпитке, более или менее здоровыми.

Известно, что женщины живут дольше, чем мужчины. Этому есть много объяснений, но если говорить об управлении процессом умирания, то вышедший на пенсию мужчина как бы меньше, чем пенсионерка, чем-то всерьез озадачен, если не говорит в нем не зависевшая от общественного труда индивидуальная страсть к чему-то. Легкие или трудные, а сейчас нередко очень трудные, внуки всегда определяют «озадаченность» и одновременно – хотя бы частично – долголетие женщины.

По-видимому, это должно было бы быть общим случаем, включенным в программу выживания женщины. Но формирование городов и, далее, городская жизнь во многом вмешались в эту семейную программу озадаченной старости женщин. Работающие женщины, сложности «жилищного вопроса», масса нервирующих факторов современной жизни находят «внешних и внутренних» – реальных или виртуальных – «врагов» («Если бы не это, то, та, тот – я – мы были бы счастливы!»). И избавляются от них более или менее гладко или, наоборот, более или менее драматично. Взрослые дети, строя свои семьи, предпочитают жить отдельно от родителей, да и родители не прочь отдохнуть от деток. Во многом ежесекундно выигрывая, проигрывают часто и те и другие. У работающих родителей растут беспризорные дети. У родителей этих родителей – сначала привозимые, затем приводимые и далее приходящие – или не приходящие – внуки. Конечно, в жизни все не так схематично. Бабушки и дедушки нередко задействуют какие-то свои, отличные от биологической, программы, особенно если есть средства их реализовать. Дети детей не всегда беспризорны, энергичные родители успевают и к детям – особенно, опять же, если все в порядке с возможностями.