Уильям Патрик - Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству

Как только мы начали работу, стало понятно, что вспышка намного сложнее, чем нам сообщили, и знаем о ней не только мы. Первый случай был отмечен 9 апреля, когда тридцатишестилетний мужчина – лабораторный техник, работавший во втором родильном доме Киквита, – поступил в Киквитскую главную больницу с лихорадкой и кровавым поносом. У него диагностировали тиф и перфорацию кишечника. На следующий день хирурги, не слишком заботясь об инфекционном контроле, прооперировали пациента, но спустя три дня он умер.

К тому времени у медицинских работников, ухаживавших за этим пациентом, появилась лихорадка, головная боль, боли в суставах и мышцах, а у некоторых – геморрагические проявления.

Среди заболевших были монахини ордена малых сестер бедных из итальянского города Бергамо. Главной медсестре, Флоральбе Ронди, был 71 год – она прибыла в Киквит на корабле еще в 1952 году. Она умерла 25 апреля – этот случай посчитали малярийной лихорадкой. Следующая монахиня, медсестра-акушерка Кларанджела Гильярди 64 лет, умерла 6 мая. Власти поняли, что это не малярия.

Об этих случаях сообщили в Италию. Оттуда информация попала обратно в Киншасу и другие места. Над проблемой уже работали. Потом небольшая вспышка в Киквите смешалась с региональной вспышкой шигеллёза (дизентерии) – и это побудило Джулию Уикс нам позвонить. Обстоятельства заставили вспомнить мрачную шутку про мониторинг Эболы с помощью «дозорных монашек».

Вирусолог из Университета Киншасы Жан Жак Муэмбе-Тамфум, бывший в заирской деревне Ямбуку в 1976 году, когда обнаружили геморрагическую лихорадку Эбола, уже начал действовать. Он поручил военной медсестре взять кровь у 14 пациентов с подтвержденным заражением и организовал отправку образцов в лабораторию бельгийского вирусолога Гвидо ван дер Груна из Института тропической медицины в Антверпене. Заир – когда-то Бельгийское Конго – сохранял тесные связи с бывшей метрополией, и именно ван дер Грун в 1976 году анализировал первые образцы из Ямбуку.

Доктор Муэмбе поместил 14 ампул с кровью в металлический контейнер, выложенный ватой, упаковал все в пластмассовую коробку со льдом, запечатал ее и вручил французскому викарному епископу в Киквите. Тот сел в «сессну» Миссионерского авиационного общества и полетел в Киншасу, расположенную почти в 400 километрах оттуда. В столице он передал образцы доктору Жану Пьеру Лаэ, главе медицинского отдела бельгийского посольства. Доктор Лаэ добавил в коробку льда и начал думать, как доставить кровь в Антверпен. Он вышел на сотрудницу авиакомпании Sabena, которая часто летала из Заира в Брюссель и обратно. Та согласилась взять образцы в ручную кладь. Лаэ убедил бельгийского посла Андре Мунса написать официальное письмо с требованием без лишних вопросов пропустить кровь через таможню и не вскрывать емкость, пока она не попадет к сотрудникам Института тропической медицины.

Женщина прибыла в Брюссель в шесть утра в тот самый день, когда мы с Джулией Уикс разговаривали по телефону. Она промчалась через паспортный контроль и передала посылку врачу из Бельгийской корпорации развития, который и отвез образцы в Антверпен. Оказалось, однако, что у Гвидо ван дер Груна больше нет лаборатории с четвертым уровнем биологической защиты для работы с такого рода патогенами. Он открыл коробку, в очередной раз освежил лед и послал образцы в Атланту.

Мы получили их 9 мая и проверили с помощью иммуноферментного анализа на наличие вирусных маркеров (антигенов) и специфических антител к вирусам. У всех 14 пациентов обнаружились признаки заражения вирусом Эбола. Дополнительные пробы, включая изоляцию вируса и РНК-анализ, подтверждали диагноз. Это была геморрагическая лихорадка Эбола – вероятно, самая страшная болезнь на планете.

Вирус Эбола (название происходит от имени реки Эболы, притока Конго) – это еще один зоонозный патоген, который поначалу считали новым штаммом близкородственного вируса Марбург. Марбургская лихорадка появилась в 1967 году в одноименном немецком городе. Она поразила 25 лабораторных техников из компании Behringwerke и Института Пауля Эрлиха, которые контактировали с зараженными тканями африканских зеленых мартышек, и шестерых их знакомых из Марбурга, Франкфурта и Белграда. Семь человек умерло.

В 1976 году учитель из миссионерской школы в Ямбуку в тысяче километров к северу от Киквита обратился за медицинской помощью. В госпитале миссии болезнь приняли за малярию и сделали инъекцию хлорохина. Одноразовых игл там не было, а многоразовые не стерилизовали. На 120 коек приходилось всего пять стеклянных шприцев. Спустя 29 дней болело уже 11 из 17 сотрудников, и больницу закрыли. В итоге заболевание поразило 318 человек, 280 из которых умерли. Среди погибших были две католические монахини – это и породило черную шутку про «дозорных монашек».

Масштаб вспышки оказался не очень большим – скорее всего, из-за того, что после искоренения оспы прошло только шесть лет и местные помнили, как надо изолировать людей с подозрением на контагиозные заболевания. И все-таки геморрагическая лихорадка Эбола была чем-то новым в мире инфекций.

Одновременно на фабрике по производству хлопка в Южном Судане произошла другая вспышка: заразились 284 человека, из которых 151 умер. Несмотря на близость во времени и пространстве, эти случаи были вызваны двумя разными штаммами вируса Эбола: заирским и суданским. Оба штамма этих древних вирусов проявились потому, что сложились подходящие экологические условия. По иронии судьбы распространению болезни способствовало то, что здравоохранение было уже достаточно развитым для открытия больниц и недостаточно – для надлежащего инфекционного контроля. Медицинские учреждения стали фактором, умножавшим распространение заболевания: люди заражались посредством крупных капель при кашле и чихании и через зараженные инструменты, например иглы. Проблема затронула врачей, медсестер, членов семей, ухаживавших за больными.

На следующий год в миссионерский госпиталь в Тандале, тоже в Заире, поступила девятилетняя девочка с лихорадкой, болями в области живота и кровавой рвотой. Она жила с семьей в маленькой деревушке в 20 километрах оттуда, была здорова и не выезжала за пределы своей области. У нее диагностировали это недавно описанное заболевание, а через 28 часов она умерла.

Этот случай заставил вспомнить о смерти врача из Тандалы, произошедшей пятью годами раньше. Он порезал палец, проводя вскрытие ученика заирской библейской школы, у которого была диагностирована желтая лихорадка. Врач заболел 12 дней спустя. В 1977 году подняли его историю болезни, и оказалось, что Эбола могла существовать еще в 1972 году.