Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Запомнился драматический момент попытки полного разгона думы 20 ноября 1917 г. Во время заседания, на котором обсуждался вопрос о безработице, прямо во время выступления одного из гласных вдруг раздался сильный шум и зал заполнился матросами и красногвардейцами с ружьями наперевес. Вооруженные люди демонстративно щёлкали затворами. Не испугавшийся председательствующий призвал аудиторию к спокойствию, и выступавший оратор начал было продолжать свой доклад, но вторгшиеся военные вновь подняли сильный шум, крича: «Разойдитесь! Разойдитесь!», из-за которого слушание выступавшего стало невозможно.

Потрясая револьвером, командовавший отрядом матрос потребовал, чтобы все вышли. Оратор попробовал объяснить ему, что дума обсуждает важный вопрос о мерах борьбы с безработицей, которая, между прочим, грозит и солдатам, когда они вернутся с фронта. В ответ матрос заявил, что он действует по предписанию Военно-революционного комитета, который приказал немедленно прекратить заседание и очистить помещение думы. В противном случае, уже через 5 минут они применят оружие. После этого председателю не оставалось ничего, как предложить гласным разойтись. Хотя многие из гласных отказались подчиниться декрету о роспуске Городской думы и некоторое время продолжали проводить нелегальные заседания, однако в силу разворачивавшихся в столице и в стране, в целом, событий 10 января 1918 года дума прекратила своё существование [229] Деятельность думы фактически не прекратилась: после перевыборов, организованных советскими властями 28 ноября, дума работала в другом составе (председатель — А. Н. Винокуров). См.: Петербургская городская дума. 1846–1918. СПб., 2005. С. 372–374. .

Одновременно с Центральной городской думой большевики угрозой оружия приступили к разгону и всех районных дум, в том числе, и нашей лесновской. Не имея сил противостоять вооружённому насилию, после нескольких попыток ареста гласных, районные думы также вынуждены были прекратить свою работу. Вся муниципальная власть в Петрограде окончательно перешла в руки советов.

В феврале 1918 г. я формально передал дела Центрального врачебно-санитарного совета уполномоченным Совета народных комиссаров из Смольного, в числе которых были, насколько могу вспомнить, С. И. Мицкевич [230] Мицкевич Сергей Иванович (1869–1944) — историк, публицист, один из организаторов советского здравоохранения, врач; социал-демократ с 1893, большевик. и М. И. Барсуков [231] Барсуков Михаил Иванович (1889–1974) — один из организаторов советского здравоохранения, руководитель санитарного отдела Петроградского ВРК. , и полностью переключился на работу в Областном комитете Союза городов.

В областном комитете Союза городов продолжалась работа санитарно-технического бюро, выполнявшего проекты строительства заразных отделений, дезинфекционных учреждений. Бюро вело также консультативную работу по вопросам водоснабжения, канализации и благоустройства, по противоэпидемическим мероприятиям.

По просьбе городского головы Старой Руссы весной 1918 г. я выезжал в этот город для рационального решения вопроса о расширении водоснабжения. Ввиду отсутствия в нём гостиницы я пользовался гостеприимством городского головы Глинки. Это был оригинальный человек, любивший Старую Руссу, хорошо знавший её нужды и горячо желавший поднять её благоустройство. Я воспользовался пребыванием в этом городе не только для подробного изучения его водоснабжения из загородных родников и ознакомления со знаменитым Старорусским курортом с его мощными, бьющими на 18 м выше земной поверхности из буровых скважин солёными минеральными источниками. Путём обследования на месте и извлечения из материалов городской управы я собрал необходимые сведения для санитарного описания Старой Руссы по программе, перед тем одобренной Союзом городов. Программа эта, после организации 18 июля 1918 г. Наркомата здравоохранения и перехода в его ведомство учреждений Союза земств и городов, была утверждена Наркомздравом, и я получил из его санитарного отдела формальное поручение в спешном порядке произвести обследование городов Северо-Западной области с точки зрения выявления их первоочередных нужд по санитарному благоустройству.

Вспоминается один бытовой штрих, связанный с моим отъездом из Старой Руссы. К тому времени в Петрограде сложилось очень тяжёлое положение с продовольствием. Мы не могли достать хлеба, не было также у нас никакой муки и крупы. Заботливая семья Глинки предложила мне при отъезде взять с собою килограмма два клеверных семян. Небольшой запас этих семян оставался у них после весеннего сева. В Старой Руссе хлеба тогда тоже не было, и утром к чаю подавались лепёшки из мелко истолченных клеверных семян с небольшим добавлением муки.

На «Полоске» Любовь Карповна размачивала клеверные семена и добавляла их к сушёному картофелю. Не знаю, насколько увеличивалась от этого питательная ценность лепёшек из измельчённых сухих овощей, но, насколько я мог наблюдать «визуально» (без лабораторных исследований) на собственном опыте, зёрнышки клевера выходили в испражнениях не переваренными, в целом виде.

Кроме Старой Руссы мною были обследованы и описаны также города Новгород, Псков, Вологда, Череповец, Шлиссельбург, Ямбург (переименованный затем в Кингисепп). Материалы обследований по каждому городу были мною переданы в санитарный отдел Наркомата здравоохранения.

Поездки в то время были сопряжены с большими трудностями. Подолгу простаивали поезда в пути. Даже имея билет, нелегко было попасть в переполненные вагоны. Но тяжелее всего было хоть как-нибудь наладить питание. Из дому брать с собой было нечего, на «Полоске» не было ни хлеба, ни сухарей. Любовь Карповна варила похлёбку из сушёных овощей, из них же делала лепёшки, перемолов их в мясорубке и поджарив на сковороде. Когда удалось заготовить позднее, летом 1919 г., корм для коз, добавлялось по стакану козьего молока. Я обкашивал траву на улицах, во дворах и на участках, где травой не интересовались. Мои дочери обламывали ветки бузины, черёмухи и берёзы, связывали их в пучки, сушили на чердаке и заготовляли на зиму. Весною и зимой вечерами я отправлялся с санками в лес, где валили берёзы на топливо для Лесного института, и садовыми ножницами нарезал целые самодельные сани прутьев. Потом, падая от усталости и истощения, тащил эти сани на «Полоску». Козы, при отсутствии другой пищи, полностью съедали эти прутья.

Опыт первой голодной зимы 1918–1919 гг. многому научил нас. Ближайшим же летом все наши цветники вокруг дома были обращены в огород для картофеля, капусты, турнепса, бобов и кормовой свёклы. Личный опыт заставил меня со вниманием отнестись к работе Комиссии по развитию огородов, которая возникла ещё в 1917 г. при областном комитете Союза городов, Я принял в работе этой комиссии деятельное участие. Председателем комиссии был профессор-агроном П. В. Будрин [232] Будрин Пётр Васильевич (1857–1939) — профессор, в 1902–1905 директор Ново-Александрийского сельскохозяйственного института; с 1908 — директор Харьковской селекционной станции; председатель Комиссии по организации селекционных опытных станций в России. , в неё были привлечены студенты агрономических курсов.