Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Так в Ленинграде в годы репрессий называли здание НКВД на ул. Воинова (Шпалерной).

По воспоминаниям Валентины Захаровны, делавший обыск сотрудник НКВД не велел З. Г. Френкелю брать с собой никаких вещей, но один из охранников шепнул ей: «Соберите, соберите какие-нибудь вещи, пригодятся…».

Штакельберг Александр Александрович — российский энтомолог, в 1920–1942 работал в Зоологическом музее АН СССР.

Берков Павел Наумович (1896–1969) — литературовед, член-корреспондент АН СССР.

Максутов Дмитрий Дмитриевич (1896–1964) — оптик, член-корреспондент АН СССР, специалист по астрономической оптике. Изобрёл менисковые оптические приборы (телескоп Максутова).

Ефремов Дмитрий Васильевич (1900–1960) — С февраля 1938 находился под следствием в органах НКВД, в июле 1941 освобождён и назначен зам. директора «Электросилы» и зав. кафедрой Политехнического института. После войны — министр электропромышленности СССР.

Ковалевский Андрей Петрович (1895–1969) — историк-востоковед. Работал в Музее этнографии, с 1935 — в Арабском кабинете Института востоковедения. В 1938 был осуждён и провёл 6 лет в Пермских лагерях. С 1949 работал в Харькове.

Это был главный инженер малого завода им. Ворошилова Остехбюро. Его действительно били по голове ключами, он умер от менингита. См.: Эфрусси Я. И. Кто на «Э»? М, 1996. С. 91.

В описываемое время комиссар государственной безопасности 2-го ранга Сергей Арсеньевич Гоглидзе был начальником Управления НКВД Ленинградской области.

Разумеется, никакого ответа на это своё с точки зрения сегодняшних наших знаний о тех событиях наивное письмо Зинаида Захаровна не получила. Одновременно с Захарием Григорьевичем был арестован и её муж, замечательный учёный, профессор, ученик и соратник академика В. И. Вернадского — Арсений Владимирович Шнитников, крупнейший специалист по многовековым и внутривековым ритмам земли. Обладая энергичным и решительным характером, Зин. Зах. не могла пассивно реагировать на необоснованный арест отца и мужа. Она деятельно и бесстрашно боролась за их освобождение: звонила, ездила в Москву, писала письма во все инстанции. Наконец, она написала и приведённое в воспоминаниях Захария Григорьевича письмо в ЦК партии и сумела проникнуть в здание ЦК (что вызывает сомнения) и передать это письмо лично в руки сотруднику Секретариата. Однако предположение Захария Григорьевича, которое разделяли почти все члены его семьи, о том, что именно такое убедительное ходатайство могло послужить причиной его освобождения, вызывает большие сомнения. Действительно, тогда все домашние наивно верили, что можно было с помощью таких призывов к справедливости вытащить людей из кровавой мясорубки массовых репрессий. Это в то-то время, когда даже у большинства членов Президиума ЦК (у Калинина, Молотова, Ворошилова, Будённого и др.) сидели жёны, дети и другие члены их семей. В действительности, причины освобождения З. Г. Френкеля, А. В. Шнитникова, их соседа — профессора, преподавателя политэкономии Сергея Александровича Оранского и других их знакомых крылись в другом.

Они стали понятны лишь после того, как перестройка открыла доступ к секретным документам партии и правительства того времени, которое теперь можно назвать не просто «культом», а «террором» личности Сталина. Начало 1938 явилось апогеем развязанного им насилия, когда оно уже совершалось не в порядке каких-либо кампаний (против троцкистов, бухаринцев и др.), а по инерции, даже, можно сказать, по стихийно возникшей закономерности: в органы НКВД потоком шли доносы от карьеристов, стремящихся занять лучшие должности, отправив в застенки тех, кто их занимал; многие арестованные, не выдержав истязаний, оговаривали и себя, и знакомых, сослуживцев, порождая тем самым «соучастников» и т. д.

К середине 1938 репрессии достигли таких масштабов, что Сталину стали докладывать о катастрофическом положении с кадрами в хозяйстве, в армии и науке. Именно поэтому он решил несколько ослабить репрессии, свалив, как всегда, ответственность за них на непосредственных исполнителей и, в первую очередь, на Ежова и его подручных, обвинив их в «перегибах», «злоупотреблениях» и «превышении власти». Он назначил заместителем Ежова Берию, который уже с сентября-октября 1938 г. стал фактически управлять аппаратом НКВД, а с декабря Ежов был окончательно отстранён от должности; в органах началась чистка ежовских кадров. Именно поэтому ни Захарий Григорьевич, ни Арсений Владимирович не успели получить никаких приговоров, не были осуждены, их «дела» были прекращены на стадии следствия. А в марте 1939 состоялся XVIII съезд партии, после которого был освобождён не только ряд учёных, конструкторов, военных, находившихся под следствием, но и реабилитированы некоторые невинно осуждённые люди. И действительно, одновременно с Захарием Григорьевичем и Арсением Владимировичем домой вернулись и Сергей Александрович Оранский, и другие их знакомые. Так что дело было совершенно не в письме Зинаиды Захаровны.

Шапшев Константин Николаевич (1885–1942) — профессор кафедры гигиены, зам. ректора Пермского университета; с 1934 одновременно работал в ленинградском ГИДУВе.

Гуткин А. Я. — профессор, зав. кафедрой школьной гигиены в ленинградском Санитарно-гигиеническом институте, занимался проблемами благоустройства детских учреждений.

Менделева Ю. А. — профессор-педиатр. В 1925–1949 — ректор и одновременно зав. кафедрой социальной гигиены женщины и ребёнка Педиатрического института.

Дочь средней дочери З. Г. Френкеля — Лидии Захаровны от первого брака с Вадимом Жаковым. Непосредственно перед началом войны окончила 10-й класс. Когда её мать с братьями и семья младшей дочери З. Г. — Валентины Захаровны были эвакуированы, Любочка осталась с дедом, бабушкой Любовью Карповной и старшей дочерью З. Г. — Зинаидой Захаровной в Ленинграде.

Подкорковое.

На углу Михайловской ул. и Площади Искусств в старинном здании находилась квартира дочери Захара Григорьевича — Лидии Захаровны, уехавшей в эвакуацию.

Людоедство.

После того, как квартира Зинаиды Захаровны на Провиантской ул. (близ зоопарка) была разрушена немецкой бомбой, она часто из-за затруднений с транспортом жила в пустующей квартире сестры.

Если буду жив.

Причиной семейного разлада с Любовью Карповной, дочерью и внучкой, несомненно, являлась продолжающаяся многие годы прочная связь З. Г. с его фактически второй семьёй — Екатериной Ильиничной и сыном Ильёй.