Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

На местах, в далёких от столицы губерниях, дело заканчивалось далеко не так безобидно. Так, в Умани Киевской губернии приехавший из Петербурга депутат Думы — врач по профессии — был арестован во время своего доклада о работе законодателей. Он оставался в тюрьме до роспуска Госдумы, а затем оказался в ссылке в Восточной Сибири и только после Октябрьской революции смог вернуться к своей медицинской работе.

Перед лицом всё более наглядного бессилия Думы у некоторых провинциальных депутатов зарождались чисто обывательские настроения: а нельзя ли помочь делу непосредственным обращением за помощью к самому Николаю II? Говорили, что председатель Думы Муромцев имеет право личного доклада царю и при первом (и единственном!) своём докладе произвёл на Николая II благоприятное впечатление. Как-то рано утром в июне я прогуливался в Таврическом саду. Я не заметил, что по дорожке, ведущей в Таврический дворец, направлялся своей медлительной походкой наш председатель. В тот момент, когда я остановился, здороваясь с ним, подошёл, очевидно, лично знакомый с ним один из членов Думы из Поволжья.

«Сергей Андреевич, — без всяких предисловий обратился он к Муромцеву, — простите, но меня волнует вопрос, — почему Вы не используете своего права личного доклада царю? Может быть, Вы повлияли бы…»

Как всегда невозмутимый, Сергей Андреевич спокойно и не торопясь ответил: «Но, позвольте, допустим, что я получил бы аудиенцию на десять-пятнадцать минут… А придворное окружение, враждебное Думе, воздействует на такого же, как они сами, Николая всё время, все дни. Какое же значение могло бы иметь моё мимолётное воздействие?» Этот ответ был дан с полной серьёзностью, и Сергей Андреевич продолжил свой путь.

7 июля заседание фракции в Государственной думе затянулось до поздней ночи. Когда я проходил по Кирочной улице и вышел на Литейный проспект, моё внимание было привлечено необычным движением войск. Непрерывной цепью двигались пехота и артиллерия в направлении к Таврическому саду. Когда я проходил через Марсово поле, чтобы пройти по Троицкому мосту и попасть в Денежный переулок, где мы жили в то лето, я видел, как войска шли в Павловские казармы. У меня невольно возникла мысль: не к добру так спешно вызваны из лагерей войска. Очевидно было, что правительство что-то замышляет.

Белая петербургская ночь сменилась свежестью раннего утра, когда я входил в свою квартиру. Я рассказал открывшей мне входную дверь жене о зловещем ночном передвижении войск. Учитывая всю обстановку, сложившуюся в отношениях столыпинского правительства с Государственной думой, мы не сомневались, что вызов войск в Петербург связан с решительными действиями правящих кругов против избранной народом законодательной власти. Вышедшие утром газеты подтвердили наши опасения. Указом правительства Дума была распущена с нарушением закона о ней. Срока новых выборов назначено не было.

Строго говоря, в конституциях большинства стран предусматривается право роспуска парламента верховной властью, так что ничего из ряда вон выходящего в этом не было. Но в России в 1906 г. Дума, рождённая революционными событиями 1905 г., только-только приступила к созданию самих основ конституционного строя! Поэтому преждевременный её роспуск означал возвращение к самодержавию и, следовательно, к дальнейшему нарастанию революционной борьбы. Вот почему роспуск 1-й Думы для партии кадетов, выступавшей против революционных мер в достижении демократических свобод и за эволюционный путь развития государства, имел особое значение, требовавшее принятия неотложных мер.

Я отправился в Таврический дворец. Ворота и калитки во двор Государственной думы были заперты и охранялись военными часовыми. Во дворе стояли орудия. Стража заявила, что приказано никого не пропускать во двор. Я встретил на улице нескольких коллег-депутатов, находившихся в таком же недоумённом состоянии, как и я. Посетив на дому некоторых членов президиума фракции, я узнал о намерении организовать сбор членов Думы для обсуждения создавшегося положения и вытекающих из него задач.

Часам к 11-ти было решено организовать обсуждение положения в обстановке, обеспечивающей возможность всестороннего его взвешивания без риска насильственного разгона собрания. Начались переговоры о возможности собраться членам Думы в Выборге. Мне, как секретарю фракции, было поручено договориться о том, чтобы собрание в Финляндии провести совместно с фракцией трудовиков.

Было около часа дня. Вместе с П. Н. Милюковым [131] Милюков Павел Николаевич (1859–1943) — историк, публицист. Один из организаторов партии кадетов, член её ЦК. Редактор газеты «Речь». В 1917 — министр иностранных дел Временного правительства. После Октябрьской революции — эмигрант. мы отправились в бюро фракции трудовиков. Мы ехали по довольно пустынным улицам, сохранявшим полное спокойствие. Павел Николаевич с укоризной в голосе посетовал на поразительное равнодушие населения к происходящему:

— Сами камни мостовых на парижских улицах уже устремлялись бы на баррикады. Люди собирались бы, шумели, действовали бы, чтобы отстоять добытую борьбой свободу!

Не так скоро сговорились между собою трудовики. Получив от них сообщение о согласии их ехать в Выборг, мы вернулись на совещание нашей фракции, где уже рассматривались первоначальные проекты общего постановления собрания членов Государственной думы. Высказывались самые различные точки зрения: от предложения «составить эпитафию» по поводу кончины Думы (депутат Гредескул [132] Гредескул Николай Андреевич (1864–1930) — юрист, член ЦК кадетской партии; профессор петербургского Политехнического института. После Октябрьской революции преподавал в ленинградских вузах. ) до призыва не подчиняться указу о роспуске и продолжать работать и даже умереть, если Думу будут разгонять штыками (депутат Долженков). Однако П. Н. Милюков охладил страсти своим заявлением о том, что кадеты — не революционеры, а члены оппозиционной парламентской партии, поэтому должны подчиниться указу монарха и готовиться к новым выборам. Общее постановление собрания членов Думы выработать так и не удалось.

Тем временем пришло сообщение о согласии предоставить помещение для совещания в Выборге. Нужно было немедленно выезжать. Президиум фракции признал необходимым по избежание возможного задержания на Финляндском вокзале, чтобы С. А. Муромцев, слишком хорошо всем известный по внешности, отправился бы не с указанного вокзала, а проехал бы на извозчике до одной из загородных станций. Мне пришлось передать эту просьбу Сергею Андреевичу. Я застал его дома в его кабинете. Он с обычным своим спокойствием кратко ответил: