Лиза Уолдер - Борьба за жизнь. Записки из скорой

Но она меня не слушала. Все ее внимание теперь было обращено к старшему сыну. Неожиданно женщина накинулась на него.

— Это произошло по твоей вине, ведь так?! — закричала она, снова и снова хватая его за волосы. — Почему ты допустил это, а? Почему ты позволил им сделать это?

— Нет, нет, мам. Прости меня! Прости меня! — пытался защититься парень.

Но ярость женщины не ослабевала. Она пыталась снова и снова ударить сына. Это было ужасно. Ситуация вышла из-под контроля. Желая оттащить женщину, я схватила ее сзади.

— Не бейте мальчика! Прекратите избивать его! — говорила я женщине.

— Он мой сын!

— Да, но вы не имеете права избивать его! — пыталась утихомирить ее я.

— Оставьте меня в покое!

— Я отпущу вас, если перестанете избивать сына.

С неохотой я убрала руки. Но женщина снова заорала на своего ребенка. Мальчик начал хныкать, пытаясь не слышать ее ругани. Это было просто ужасно.

Мой коллега слез с водительского сидения, чтобы помочь мне. Только вдвоем мы смогли оттащить мать от сына и открыть дверь, чтобы выдворить ее из машины. Мы объяснили ситуацию находившимся на улице полицейским и сказали, что эта женщина не поедет с нами в больницу. Она продолжала кричать и ругаться, хотя служителям правопорядка удалось немного успокоить ее.

Маленький мальчик у нас в машине, утомленный произошедшим, по-прежнему вел себя очень тихо. Его старший брат тоже был очень расстроен и продолжал хныкать. Мать обвинила во всем, что случилось, именно его, и сейчас он действительно чувствовал себя виноватым.

— Я должен был догнать его, — повторял он все время, пока мы ехали в больницу.

По приезде ребят повели в кабинет ожидать приема. Позже, прибыв в эту больницу с другим пациентом, я поинтересовалась, как они себя чувствуют.

— Все нормально, — ответила мне медсестра. — Мать больше не придет за ними. Но мне сказали, что кто-то, по-моему, тетя, должен прийти сюда.

Позднее мы узнали, что у матери ребят уже давно наблюдалось психическое расстройство — это хоть как-то объясняет произошедшее. Также было получено сообщение, что напавшего на мальчика человека задержали при попытке сесть в автобус. Водитель увидел у него нож и вызвал полицию. Теперь преступнику больше не удастся никому причинить вреда.

Хотя эта история закончилась хорошо, мне все-таки пришлось выполнить определенную работу. Вы, возможно, слышали ужасные истории про детей, гуляющих по лондонским улицам, но правда состоит в том, что в тот вечер я в первый раз в своей практике столкнулась с фактом нападения на невинного 10-летнего мальчика на улице в такое позднее время. Мне стало очень страшно за этого ребенка. Как же это должно быть ужасно, сначала получить такую резаную рану, а потом поехать в больницу без возможности оказаться в объятиях любящей матери. Мальчик также, наверное, должен был испугаться, когда, приехав в отделение скорой помощи, некоторое время не мог общаться со своим братом, который получил психологическую травму от самого близкого человека. Надеюсь, в конце концов они оправятся от всего этого. Если эти дети достаточно умные и стойкие духом, то в жизни у них все сложится хорошо. Мне действительно интересно, что станет с ними в дальнейшем.

Достаточно часто люди спрашивают меня о том, каким был самый тяжелый вызов, на котором мне приходилось работать. Возможно, это покажется удивительным, но он не связан с многочисленными следами крови или серьезными травмами, из-за которых я больше всего расстраиваюсь, хотя работа с жертвами насилия, испытывающими невыносимые боли, или умирающими может быть ужасной. И конечно, вид крайне измученных детей оставляет такое же тяжелое ощущение. Но иногда моральные переживания бывают столь же невыносимыми, как эмоции при виде человека, имеющего травмы или испытывающего боль. Если они имеют физическую природу, медик, работающий на скорой, зачастую, пока больного везут на госпитализацию, может предпринять конкретные действия для изменения ситуации, даже зная, что все усилия напрасны. Но когда эта боль связана с эмоциональными переживаниями, то ничто в целом мире не может избавить тебя от нее.

Мужчина и женщина, звонившие в службу экстренных вызовов, очень долго извинялись за беспокойство. Они не хотели, чтобы мы приняли их за зевак, сующих нос не в свое дело. Но увидев лежащего на скамейке человека, муж и жена решили, что лучше всего позвонить по номеру 999.

— Мы не знаем, что случилось с этой женщиной, — сказали нам они. — Мы боимся, как бы у нее не произошел сердечный приступ или что-нибудь в этом роде.

Я со своим коллегой Ричардом выехала на место — торговый центр, где в теплый летний вечер всегда много народа. Звонившая нам пара, типичные покупатели, любящие ходить по магазинам поздними вечерами, входя в продуктовый отдел, заметили, что на скамейке у дверей лежит женщина. Когда же они через час возвращались этой же дорогой, то женщина все еще находилась на том же месте и не двигалась. Торговый центр уже закрывался, и множество людей уезжало домой. Пара подошла к ней и спросила, все ли в порядке. Но хотя глаза женщины были открыты, она ничего не отвечала.

Прибыв по адресу, мы увидели, что пациентка лежит на боку и смотрит в одну точку. Ей было примерно 40 лет, она была одета в легкую красивую кофту поверх джинсов и футболку. Женщина не выглядела больной.

Присев перед ней на колени, я представилась. Никакого ответа. От ее одежды мне в нос ударило кондиционером для белья. Волосы женщины были аккуратно уложены и недавно помыты шампунем. Она точно не бездомная или бродяга. К тому же в ее дыхании нет и намека на алкоголь. Но почему же она неподвижно лежит здесь, в этом торговом центре? Картина не складывалась. Мы быстро пробежались по списку возможных причин. Сердечный приступ? Диабет? Последний при резком понижении уровня сахара в крови может вызывать изменение сознания.

Ричард тоже попытался вытянуть из женщины хоть какую-то информацию. Бесполезно. Я сказала ей, что хочу проверить уровень сахара в крови и необходимо, чтобы она прореагировала на мои слова. Все напрасно. Но все же женщина не отталкивала меня и не мешала мне сделать простой тест на глюкозу. Она просто лежала неподвижно, молчала и никак не препятствовала нашим действиям.

Уровень сахара был в норме. Зрачки двигались как обычно. Казалось, что она все же следит глазами за нашими действиями. Один или два раза я заметила, что у женщины текут слезы из глаз.

— Вам больно? — осторожно спросил Ричард.

Ответом была тишина. Мы находились в безвыходном положении. Если женщина не может или не хочет нам ничего сказать, то нам тяжело будет решить, каким должен быть следующий шаг. Мы попытались посадить ее. Как обычно, она не сопротивлялась.