Лиза Уолдер - Борьба за жизнь. Записки из скорой

Мальчик же, в свою очередь, стремясь быть полезным, вытирал отцовские инструменты. Я пробормотала матери пациента несколько ободряющих слов, и она удалилась.

Собираясь внимательно осмотреть грудную клетку пациента, я закрыла дверь машины. Если грудная клетка будет симметрична, то, скорее всего, причина не в коллапсе легкого. Трудность заключалось в том, что она целиком была покрыта татуировками, потому определение необходимого параметра представляло определенную сложность. Поэтому я немного отодвинулась назад и смотрела на нее из-за плеча мужчины. Да, левая сторона груди была немного шире, чем правая. В медицине это называется «гипертрофия». Очень плохие новости: значит, легкое с этой стороны груди не работает. Туда по-прежнему попадает воздух, но, оказавшись внутри, он выходит через отверстие и застаивается между неработающим легким и стенками грудной клетки. Это можно сравнить с тем, как воздух поступает в воздушный шарик, находящийся в банке из-под варенья: если в шарике есть дырка, то воздух будет в пространстве между шариком и банкой и не сможет оттуда выйти. И ситуация ухудшалась с каждым вдохом, поскольку мужчина вдыхал больше воздуха, чем мог выдохнуть. Его мучили страшные боли. Так он долго не протянет.

— Я собираюсь понизить ваше давление, — сказала я мужчине.

Все удивленно посмотрели на меня. Коллеги знали, что я имею в виду, а наш пациент — нет. И ему было не до лишних вопросов. Я должна действовать быстро. Вставлять шприц в плевральную полость, чтобы снизить давление, — это процедура не из тех, которые мы делаем каждый день. Некоторые из моих знакомых, работающих на скорой, никогда не проводили ее на практике, хотя нас этому обучают. Сама я хоть и выполняла данную операцию, но делала это лишь однажды, и тогда пациент был без сознания.

В этот раз мужчина смотрел на меня взглядом, в котором читался немой вопрос: «Неужели этот вздох последний в моей жизни?» Такой взгляд нам меньше всего хочется видеть. Дыхание пациента в тот момент было очень поверхностным. Его легкие не могли двигаться из-за переизбытка воздуха.

— Я должна сделать это сейчас, — пришлось объяснять мне. — У нас нет времени, чтобы довезти вас до больницы. Я вставлю вам в грудную клетку шприц и уберу избыточное давление в легких.

— Так сделайте это, — только и смог ответить мой собеседник

Я использовала самую большую иглу, которая только имелась в нашей аптечке, — около 8 см в длину. Укол такой иглы, конечно, очень болезнен, но эта боль ничто по сравнению со страданиями мужчины.

— Смотрите в потолок, — сказала я внешне уверенным голосом. Но про себя думала: «Лиза, ты не имеешь права на ошибку».

Я вставила иглу таким образом, что она проходила через ребра к стенкам грудной клетки там, где скопился воздух. Сразу же послышалось долгожданное шипение, говорившее о том, что воздух по игле выходит из грудной клетки. Этот звук сказал мне о том, что я верно оценила ситуацию. Диагноз был поставлен правильно. Теперь с каждым новым вдохом мужчина чувствовал себя все лучше. С помощью иглы давление в груди удалось снизить. Я посчитала количество вдохов и выдохов — оно уменьшалось. Это тоже хороший знак.

Сказать, что я почувствовала облегчение, значит не сказать ничего. Я посмотрела на лица своих коллег: они посветлели.

Боль у мужчины постепенно уменьшалась. Но, снизив давление, мы лишь выиграли время. Теперь пациенту требовалось провести дренирование — операцию по удалению воздуха из легких путем прокола грудной клетки, которую делают лишь в больнице. Это надо было сделать в течение нескольких минут.

Я открыла дверь машины, намереваясь быстро переговорить с матерью мужчины. Старушка рыдала навзрыд. Она не была посвящена во все секреты только что завершившейся маленькой операции и думала, что случилось худшее.

— Он умер, да? — спросила она.

— Нет. Ему немного лучше. Но нужно ехать в больницу, — ответила я.

— Я не переживу смерти второго сына! Я не вынесу этого! — говорила она всхлипывая.

Я понимала ее опасения. Но времени не оставалось. Поскольку у дома не было входной двери, женщина не могла поехать с нами и вынуждено осталась присматривать за мальчиком. Поэтому мы завели машину и помчались.

У дверей больницы нас встретил доктор. Пока мои коллеги вытаскивали из машины носилки с пациентом, я кратко рассказал ему о ситуации. Мой собеседник был недоволен.

— Зачем вы использовали шприц? — резким голосом спросил он. — В большинстве случаев легкое, пережившее коллапс, восстанавливается самостоятельно.

— Мужчине стало легче, — твердо ответила я, хотя в тот момент и стала сомневаться в правильности своего решения.

Тем не менее я осознавала, что у пациента был не просто коллапс легкого: увеличившись в размерах, оно давило на сердце.

Работа на этом вызове была окончена, и я пошла выпить кофе, все еще озадаченная мнением доктора. Вернувшись, я узнала, что во избежание худшего мужчину сразу же отправили на операцию. Медики были вынуждены делать дренирование сразу, даже не тратя времени на местную анестезию. Операция способствовала выходу воздуха более эффективно, чем игла.

Уезжая на следующий вызов, я столкнулась с доктором, сомневавшимся в правильности использования иглы.

— Вы были правы. У вас не было времени на рассуждения, — сказал он.

После этого врач, стараясь показать, что он на самом деле очень приятный человек, хитро подмигнул мне. Когда мы привезли мужчину в больницу, у него был вполне нормальный вид, поэтому доктор не мог знать, что всего за несколько минут до этого пациент находился на волосок от смерти.

Беда состоит в том, что врачи, работающие в больницах, не представляют себе, в каких условиях приходится трудиться бригаде скорой помощи или, если говорить точнее, что значит оказывать медицинскую помощь вне стационара. В их распоряжении всегда есть хороший свет, все вокруг стерильно чисто, а под рукой имеются сложные инструменты и люди, знающие, что делать. Они не знают, как это осматривать людей под оглушительный рев проезжающих мимо машин. Или как спасать человеку жизнь под взглядами полусотни зевак, постоянно задающих тебе «очень важные» вопросы вроде «Милая, вы собираетесь везти его в больницу?» или «Разве женщине можно водить машину скорой помощи?».

В дальнейшем мужчина полностью поправился. Позже одна из медсестер этой больницы рассказала мне, что его мать действительно пережила трагедию. К сожалению, ее старший сын умер в том же доме в возрасте 45 лет от сердечного приступа. Наблюдая за тем, что происходило на ее глазах, она, должно быть, думала, что снова повторяется самый страшный кошмар ее жизни.