Лиза Уолдер - Борьба за жизнь. Записки из скорой

На улице было темно и ветрено. Мы с моим коллегой Энди не имели ни малейшего представления о том, кто и зачем вызвал нас сюда. Нам лишь сообщили номер квартиры в небольшом доме. Такое иногда случается: люди звонят по номеру 999, говорят адрес и вешают трубку. Они сделали свое дело и не хотят больше быть с этим связаны.

Входная дверь в квартиру была распахнута настежь. На диване в гостиной, наклонившись вперед, сидел мужчина. У него было спортивное телосложение и ему было около 40 лет — настоящий качок с очень непрезентабельной внешностью: нечесаный, небритый, одетый лишь в трусы, подпоясанные ремнем. Наиболее характерной чертой мужчины являлась покрытая густыми волосами спина. Прямо перед ним стоял журнальный столик со стаканами, пепельницей и парой бутылок водки. Одна из них, стоявшая ближе к хозяину квартиры, была пуста, другая выпита наполовину. Мужчина безотрывно следил за нами, однако продолжал молчать. По его внешнему виду мы поняли, что он сидит тут уже несколько часов, выпивая рюмку за рюмкой. Я попыталась заговорить с ним, задавая обычные вопросы: «Как вы себя чувствуете?» и «Что Вас беспокоит?». Но ответа не было. Мужчина просто сидел и молчал, смотря на столик перед собой. Это был трогательный, но грустный взгляд. И к тому же достаточно мрачный.

Я присела перед ним на колени. От пациента сильно пахло алкоголем. Может быть, мне удастся из него что-то вытянуть. Энди остался стоять на месте, в его глазах отражался немой вопрос: «Что же нам делать, Лиза?»

Я уже начинала задумываться о том, каким должен быть наш следующий шаг, как вдруг мужчина заговорил. Он качался взад-вперед, был сильно взволнован, не смотрел на нас и едва ли что-то соображал. Пациент говорил не таким голосом, каким обычно ведут разговор. К тому же он бормотал и произносил слова с сильным акцентом, поэтому понять его речь было очень сложно. Наконец мы смогли разобрать что-то про «голоса».

— Они поселились во мне… они не любят меня… я причиню вам боль… убейте меня… — говорил он.

О боже! Эти обрывки предложений сами по себе характеризовали мужчину как человека, который не в себе. И это очень страшно. За годы работы ты учишься распознавать эти сигналы: при пристальном взгляде в глаза мужчины становилось понятно, что он представляет опасность как для самого себя, так и для любого, кто попадется ему на пути. И практически в тот же момент, когда до меня дошло, что передо мной неуравновешенный человек, имеющий проблемы с психикой, я кое-что заметила. Это был нож, большой нож, вероятно, предназначенный для хлеба. Бормоча, мужчина крутил его в руках. Смотря пациенту в лицо, я не видела его оружия, поскольку он прятал руки под столом.

Черт. Я посмотрела на Энди, зная, что он тоже все видел.

— Не волнуйтесь, пока мы рядом, с вами ничего не случится, — сказала я мягким голосом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, и решила, что попробую самый мягкий подход из возможных. Это лучший вариант.

— Почему бы вам не положить нож на стол, и тогда мы сможем помочь? — спросила я.

Голос не выдал меня. Про себя я молилась, говоря, «пожалуйста, пожалуйста, только бы у нас получилось». Удивительно, но моя тактика сработала. Мужчина положил нож на стол, взял пачку сигарет и закурил. Отлегло. Затем последовала новая порция непонятной ерунды, полной бессмыслицы. Но теперь мы уже увидели свет в конце тоннеля.

Энди не тратил времени попусту. Он взял лежавшую на столике зажигалку, сказав мужчине: «Держи огонек, дружище». В тот момент, когда наш пациент поднес сигарету, чтобы прикурить, я смогла наклониться, прикрыть нож рукой и отложить его подальше. Затем я забрала его.

— Энди, я быстро выйду, посмотрю, не приехала ли еще одна бригада, — сказала я, пряча нож у себя.

Выйдя на улицу и открыв машину, я бросила нож между сиденьями: возможно, как улика полиции он не пригодится, но я не могла оставить его на улице, пусть даже и выбросив в мусорный ящик. Потом трясущимися руками я достала рацию и попросила полицейских срочно помочь нам. Я говорила спокойным голосом, но сама еще не пришла в себя. Мои колени продолжали дрожать. Было понятно, что это еще не конец истории. На столе в комнате стояли две бутылки водки, а в руках сумасшедшего, который в любой момент может окончательно слететь с катушек, это грозное оружие.

Я вернулась. Мужчина немного успокоился: он не искал нож и не спрашивал, куда он делся. Итак, с ситуацией удалось справиться. У нас с Энди получилось найти правильные слова и убедить хозяина квартиры поехать с нами в больницу. Мы даже попытались уговорить мужчину одеться: на стуле, стоявшем рядом с гостиной, лежали куртка и брюки, но он оставил наши усилия без внимания. Взяв полураздетого и босого больного под руки, мы вывели его из квартиры.

Но едва мы вышли на улицу, как увидели, что машины на улице встали в пробку: приехала полиция. Автомобиль двигался тихо, я попросила диспетчера, чтобы сирены были отключены, иначе мужчина мог запаниковать. И конечно, случилось именно то, чего мы ожидали. Увидев полицию, качок оттолкнул нас и стал кричать.

— Зачем здесь они?! Почему полиция?!

Мы не могли просто так передать его в руки служителей закона, произошел бы скандал. Однако по какой-то необъяснимой причине мужчина, казалось, доверял нам с Энди, и мы этим воспользовались.

— Все в порядке, дружище, они и пальцем тебя не тронут, — сказал мой коллега.

Мужчина снова позволил взять себя под руки и довести до скорой. Полицейские посторонились, давая нам сделать свое дело. Успокоившись, мужчина послушно сел в машину. Слава богу, больница находилась за углом. Мы быстро доехали туда в сопровождении полиции и передали его врачам, не связанные больше никакими обязательствами и испытывающие облегчение оттого, что все так мирно закончилось. Закончилось для нас.

Нам удалось перевести ситуацию в мирное русло, но позднее она вышла из-под контроля. Ночью в тот день мужчина окончательно слетел с катушек, выбежав на парковку больницы, и угрожал всем, кто пытался усмирить его. В конце концов его изолировали и отправили в психиатрическую лечебницу. Так проявляется острый психоз. Ранее у мужчины была диагностирована шизофрения. Он регулярно пил необходимые препараты, и все было хорошо до того момента, пока он не принял худшее из возможных в его положении решений — уйти в запой.

Сложность с приемом лекарств для лечения психических заболеваний состоит в том, что, когда они дают реальные улучшения, люди начинают думать, будто могут обходиться без них, такова человеческая природа. И пациенты прекращают принимать их. Так начинается ухудшение. А употребление алкоголя приводит к обострению. Если бы мы знали, что у мужчины есть нож, то даже не стали бы заходить к нему домой: обезвреживать таких людей — работа полиции. Но, входя в квартиру, мы даже не подозревали об этом.