Владимир Мойсеенко - Записки врача. С серьёзными основами акупунктуры и вступлением к гомеопатии

Радовало, что после операции собачка выжила. И я был рад, что приобщился к Колиному нелёгкому труду. Помнится, что Коля разрабатывал тогда операцию по асептическому анастомозу (кишечник к кишечнику или желудок к кишечнику). И ему это прекрасно удалось. Потом он выступал с результатами этой операции на студенческой конференции.

Время шло. Пришло время распределения по специальностям. У меня не было проблемы попасть в группу невропатологов, откуда вёл ближайший путь к «рефлексотерапии», поскольку профессия невропатолога довольно сложная и желающих туда попасть не много. Зато пробиться в престижную группу хирургов, не слишком многочисленную, было совсем не просто. Слишком много желающих, слишком много «блатных». Однако Коля не имел насчёт себя никаких сомнений. Когда мы пришли в деканат лечебного факультета смотреть списки специализации студентов, я легко нашёл себя и моего доброго товарища Тараса в группе невропатологов. Зато Колю ожидал неприятный сюрприз. Он тщетно искал свою фамилию в группе хирургов и наконец отправился к декану доложить, что по какому-то недоразумению его забыли включить в группу хирургов. Декан окинула его долгим грустным взглядом и на его претензию включить его в хирургическую группу сказала: «А ты кто такой?» Коля опешил и, слегка заикаясь, поведал ей, что он Коля Кузнецов, бессменный председатель хирургического кружка вот уже сколько лет. Вот его разработки оригинальных операций на животных, вот выступления на конференциях, вот дипломы, вот награды. Декан достала список хирургической группы. «Вот девочка, дочка второго секретаря обкома партии, вот сын первого секретаря райкома партии, вот дочка директора завода, вот сын уважаемого в городе, очень известного человека, вот ещё сын председателя горисполкома и т. д. Это всё уважаемые люди. И скажи мне, Коля Кузнецов: кого из детей этих уважаемых людей я должна вычеркнуть из списка, чтобы вписать туда тебя?» Разговор на этом закончился.

Но в подтверждение тезиса о том, что мы живём в чудесном, волшебном мире, что нам покровительствуют некие могущественные космические силы, творящие чудеса, – стоит только очень хотеть достичь чего-то, делать каждый день хоть небольшие шаги к своей цели, – я должен сказать, что Коля сегодня работает хирургом, возглавляя очень престижное хирургическое отделение при мединституте. Правда, его путь не был усеян розами. Он некоторое время работал анестезиологом. И лишь со временем его мечта осуществилась. Но это произошло.

У меня был в институте другой добрый товарищ, который тоже мечтал о работе хирурга, но не проявил при этом достаточного упорства, воли, стойкости. Он стал терапевтом, а затем специализировался как невропатолог. И невропатологом он был грамотным. Тем не менее я уверен, что если бы он проявил больше воли, настойчивости, то и у него бы всё сложилось в соответствии с его мечтой.

Итак, шесть лет учёбы подошли к концу, как и всё в этом мире, имеющее начало. Остались позади на мой взгляд не очень-то нужные врачу общественные науки, такие как марксистско-ленинская философия, политэкономия, история партии (КПСС), научный коммунизм, основы научного атеизма. Были сданы экзамены по химиям. А их было немало: неорганическая химия с аналитической химией, органическая химия, биохимия, физколлоидная химия, фармхимия. Оглядываясь на объём этих химий и оценивая потребность их в практической работе врача, должен признать, что и этой информации было избыточно много. И лучше бы мы уделили больше времени практическим наукам, дифференциальной диагностике, специальности. Тем более что далеко не каждый преподаватель обладал талантом Цицерона. И от монотонной лекции с листа клонило в сон. Однако были преподаватели, на лекции которых студенты ходили с удовольствием. Не могу не вспомнить лекции Евгения Евгеньевича Шитова с кафедры фармакологии. Сухую науку, которую другие лекторы сводили к формальному перечислению препаратов, их химических формул и характеристик, он превращал в захватывающее действо. Изложив и перечислив кратко группу препаратов, о которых шла речь, он брал некий один препарат и рассказывал о нём историю. Но это была не просто история, а история в лицах, с бешеной жестикуляцией, с комическими моментами, с модуляцией голоса и выраженной мимикой. Вы видели фильмы с Луи де Фюнесом? Так вот, это было ещё лучше. Вы слушали Михал Михалыча Жванецкого? Так это было ещё лучше. Блестящий, талантливейший лектор, он владел аудиторией безраздельно и на комичных местах своего рассказа хохотал вместе со всеми. К нему на лекции ходили и с температурой, и недоспавшие, и травмированные.

Попытаюсь в качестве иллюстрации пересказать одну историю.

Евгений Евгеньевич рассказывал о группе препаратов, используемых при наркозах в хирургии. Описав кратко всю группу, он остановил своё внимание на трихлорметане (хлороформе).

Дело было в 50-х годах прошлого столетия. Уже смеркалось, когда к хирургической амбулатории Львовского мединститута подошла группа людей. То были цыгане. Дверь открыла медсестра. «Послушай, красавица, – обратился к ней старший, с крупной серьгой в ухе, бородатый, кучерявый с проседью цыган, – мне доктор нужен». – «Доктор вас примет. А что случилось?» Цыган потянул за руку прятавшуюся за его спиной молоденькую цыганку: «Вот, у дочки пальчик нагноился. Видать, без хирурга не обойтись». Дежурным хирургом был молодой врач в очках, старавшийся держаться солидно. Он осмотрел руку юной красавицы. Палец сильно покраснел, с синюшным оттенком, заметно опух, и у корня ногтя вздулся беловато-желтоватый волдырь. Диагноз был очевиден: околоногтевой панариций. Девочка ойкала при малейшей попытке прикоснуться к её руке. Отец реагировал почти так же нервно. «Ну что же, будем вскрывать и чистить», – отважно заявил доктор. «Хорошо. Но если доця заплачет, ты у меня будешь плакать как ребёнок!» – заявил цыган и нежно погладил длинный нож на поясе. «Не волнуйтесь, – сказала медсестра, – всё сделаем под наркозом. Доктор молодой, но очень опытный. А вас попрошу подождать снаружи». Цыган поворчал, но, погладив «доцю», присоединился к компании, ожидавшей на улице.

Ждали долго. Было за полночь, когда наконец цыган поднялся на крылечко и постучал в дверь. Дверь не открылась. Зато открылось небольшое зарешёченное окошечко, в котором появилось бледное личико медсестры. «Извините, произошло несчастье. Какое горе, какое горе! Ваша дочь не выдержала наркоза и скончалась». Окошко захлопнулось. По компании цыган прокатился нарастающий ропот. Цыган стоял некоторое время с открытым ртом, а потом заколотил в двери кулаками и ногами. «Открывайте! Как это скончалась?! Она здоровая девочка. Что вы с ней сделали?» К нему присоединилось ещё несколько человек, и дверь стала сотрясаться с ещё большей силой. «Открывайте, а то высадим дверь! Я хочу видеть мою дочь! Не успеет ещё солнце взойти над горизонтом, как идиот-хирург будет болтаться на этом дереве с распоротым брюхом!» Окошечко вновь приоткрылось, раздался голос медсестры: «Мы не можем допустить вас к телу, так как пациентка скончалась во время медицинской процедуры и её должен обследовать судебно-медицинский эксперт». – «А-а-а-а!!! Так ты не допустишь меня к моей девочке! Клянусь моей покойной мамой, не успеет ещё солнце взойти над горизонтом, как идиот-хирург со своей медсестрой будут болтаться на этом дереве!..» Дверь затрещала под напором обезумевших цыган, а на нескольких окнах посыпались разбитые стёкла. Дело становилось всё более серьёзным.