Анастасия Зорина - Ты не одна. Дневник мамы недоношенного ребёнка

– С вероятностью девяносто девять процентов. Вот ваш доктор как раз на эту тему писала диссертацию, так что она очень хорошо разбирается в этой теме.

Доктор покивала головой в знак согласия.

– Знаете, – сказала она, – я вам больше скажу. Будь я на вашем месте, я бы поступила так же, как вы. Такие дети в очень редких случаях не имеют проблем. Но учтите, если дети выживут, то их будут спасать, – сказала заведующая с выражением, делая паузы, вероятно для того, чтобы я вникла в смысл сказанного.

– Да, я это понимаю. Это хорошо, – ответила я, – Если дети выживут, я бы хотела их покрестить. Это возможно?

– Конечно. Надо только сначала родить, потом всё возможно. Мы, правда, приверженцы атеистического мировоззрения.

Тут повисла недолгая пауза, и заведующая продолжила:

– Хорошо! Раз всё окончательно решено, то мы сделаем следующим образом: сохраняющую терапию я отменяю, отпускаю вас под расписку. Вы едете домой, гуляете, ведёте обычный образ жизни и при наступившей родовой деятельности едете рожать в ближайший роддом.

– Нет, подождите, что вы?! – резко обернулась в сторону заведующей наша доктор. – Ни в коем случае нельзя её отпускать! Она должна быть под нашим наблюдением.

– Ладно, посмотрим. Сейчас терапию отменяем. В столовую вы теперь тоже будете сами ходить. Завтра обход с главным врачом, пусть он и решает тогда, что с вами делать.

2 декабря. Пятница

Почему-то вспоминается, что именно в этот день давным-давно на долю Господа выпали самые тяжёлые испытания в Его земной жизни: Крестный путь, распятие, смерть. Ради чего? Ради людей и меня в том числе. Почему я об этом думаю? Не знаю.

Как только я проснулась, мне стало ясно, что тонус вернулся и с каждым часом нарастает. А значит, роды приближаются.

Примерно в семь утра мы с моей соседкой сдали анализы. И тут у неё обнаружили белок в моче. Анализ попросили пересдать. После пересдачи белка не обнаружили. Вроде бы всё хорошо, но врачи решили перестраховаться и с диагнозом: «гестоз тяжёлой степени» стали готовить её к кесареву сечению. Всё это было экстренно – все бегали, будто пожар случился. Очень скоро её увели на операцию, и я осталась в палате одна.

Последний раз сделала КТГ. Напротив меня в этот раз сидела совсем молодая, лет двадцати четырёх, девушка. Она перехаживала беременность, никакие мягкие методы стимуляции не помогали. Меня удивило, что она довольно много знала о физиологии беременности и родов. Это был единственный человек из встретившихся мне здесь, который настолько хорошо разбирался во всём этом, помимо врачей, разумеется.

КТГ меня просили сделать, видимо, просто для того, чтобы убедиться – плоды ещё не мертвы. На результаты уже совсем не смотрели, поскольку (я тогда этого не понимала) врачи уже мысленно похоронили двойняшек. По книжным данным такие дети не выживают в родах. Мне же КТГ по моему субъективному мнению не нравилось, особенно у одной девочки. Медсестра на мои переживания говорила: «Пойдёт».

Примерно часов в двенадцать начался коллективный обход палат во главе с главным врачом. Меня пригласили в кабинет для осмотра в самом конце обхода.

Сам главный врач посмотрел меня на кресле и обнаружил всё то же раскрытие в два пальца. Он, конечно, был в курсе всей ситуации и сразу предложил:

– Ну, что? Может проколем пузырь и вперёд – рожать? – Он, наверняка, хотел подстраховать свой персонал с таким непонятным случаем в моём лице.

– Нет, давайте подождём ещё, – схватки нарастали постепенно. И я отлично знала, что будет, если проколоть пузырь. Схватки резко усилятся, и роды будут стремительные. Я испытаю сильную боль, которую не заглушить никакими способами.

Эпидуральную анестезию мне врачи запретили из-за сколиоза. Хотя я этому была даже рада, поскольку считаю, что лучше уж мне потерпеть, чем думать потом, как влияет введённый анестетик на детей.

Два пальца – это ещё очень мало для прокола пузыря, но зато врачам очень удобно было бы пустить меня в роды днём, когда главный врач на месте. Но сделай они прокол пузыря, скорее всего, дети действительно не перенесли бы схваток и родились мёртвыми.

Главный врач после моего отказа посмотрел на рядом стоявшего врача, спросил у него, кто дежурит в родовом и, услышав ответ, сказал:

– Хорошо, давайте подождём ещё немного.

Как выяснилось, дежурила заведующая родовым отделением. Можно было не опасаться за мою жизнь при её дежурстве. Я осталась в палате одна. Тонус нарастал всё больше и больше. После обеда я зашла к соседкам. Юля мне рассказала, что в палате, в которой я лежала, вообще никто долго не задерживается: все уходят рожать. Я не суеверна, но почему-то это запомнилось. Юля смотрит на меня и говорит:

– Сейчас каждый день на вес золота, но, может быть, они ещё чуть-чуть посидят внутри, – она это говорила с таким сочувствием, с которым может говорить лишь человек, который сам пережил боль, оказавшись в безысходной ситуации.

Я тяжело вздохнула, посмотрела в её грустные глаза:

– Нет, не посидят. Чувствую, что нет.

Я собрала все свои вещи и к ужину поняла, что это настоящие схватки, и роды не за горами. «Идти на ужин, не идти?» – думала я. Ведь если не пойду, ещё неизвестно, когда покормят. Надо сходить.

Когда я шла на ужин, боль была уже настолько сильная, что приходилось останавливаться. И так потихоньку, медленно я дошла до столовой. Обратно было идти ещё сложнее. Я поняла, что надо звать медсестру для осмотра. Её, конечно, на месте не оказалось. Точно не помню, сколько мне пришлось ждать. Но мне показалось, что прошло полчаса, пока я смогла найти человека, который привёл врача.

Им оказалась как раз одна из тех врачей, с которыми я впервые встретилась в родблоке, в первые сутки моего пребывания здесь. И была одной из тех женщин, которые молча выслушали мою просьбу принести воды, а затем просто ушли. В связи с этим фактом я не особо была рада видеть её в числе дежурной бригады. Мне оставалось только молиться и надеяться на Бога.

Осмотрев меня, она обнаружила раскрытие в четыре пальца и сказала, чтобы меня отвели в родовое отделение.

Попав в родовое, я была удивлена маленьким количеством рожениц. Меня сразу положили на кровать, прицепили КТГ и сказали не вставать. Боже, как же тяжело быть вот так прикованной к постели, когда рожаешь! Мне впервые было категорически запрещено свободное движение в родах.

Улучив момент, я высказала медицинскому персоналу, что хочу покрестить детей сразу после рождения, и что мне для этого нужна будет помощь. Что необходимо будет хотя бы поднести их ко мне.

Мою просьбу сразу передали заведующей. Она же передала мне свой ответ, который гласил, что медперсонал участие в крещении принимать не будет, но поднести детей ко мне она разрешит. За одно я переживала – это же надо ещё согласовать с реаниматологами.