Элизабет Кюблер-Росс - О смерти и умирании

ВРАЧ: Вот как? Надо не забыть. Кажется, вы уже второй раз в больнице? А когда была первая госпитализация?

ПАЦИЕНТКА: В апреле.

ВРАЧ: По какому поводу?

ПАЦИЕНТКА: По поводу вот этой опухоли на груди.

ВРАЧ: А что это за опухоль?

ПАЦИЕНТКА: Не могу вам сказать точно. Я не настолько разбираюсь в этих болезнях, чтобы отличать одну опухоль от другой.

ВРАЧ: А что вы о ней думаете? Вам же каким-то образом сообщили, какая у вас болезнь?

ПАЦИЕНТКА: Да, когда я пришла в больницу, у меня взяли биопсию, а через два дня мой семейный врач сказал, что видел результаты и что это злокачественная опухоль. А какого она типа, я не...

ВРАЧ: Но все-таки вам сказали, что она злокачественная.

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: Когда это было?

ПАЦИЕНТКА: Это было в... по-моему, это было в самом конце марта.

ВРАЧ: Этого года? А до этого времени вы были здоровы?

ПАЦИЕНТКА: Какое там! У меня была скрытая форма туберкулеза, и я время от времени проводила по нескольку месяцев в санатории.

ВРАЧ: Понятно. Это здесь, в Колорадо? Где вы бывали в санаториях?

ПАЦИЕНТКА: В Иллинойсе.

ВРАЧ: Оказывается, вы много болели в вашей жизни.

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: Можно сказать, что вы почти привыкли к больницам?

ПАЦИЕНТКА: Нет уж. Я думаю, к ним никогда нельзя привыкнуть.

ВРАЧ: Скажите, а как начиналась эта болезнь? Вы можете вспомнить начало?

ПАЦИЕНТКА: Сначала был маленький бугорок, вроде чирей. Вот здесь. Постепенно он становился крупнее и болезненнее, а я думала, мало ли у кого бывают всякие бугорки, и не хотела обращаться к врачу, все откладывала, пока не поняла, что дальше будет хуже и что пора мне кому-то показаться. Как раз за несколько месяцев перед этим умер наш семейный доктор, и я не знала, к кому мне пойти. Мужа у меня, вы знаете, уже не было. Мы прожили с ним двадцать два года, и он решил, что ему нужна другая женщина. Мы с мальчишками остались одни, и я почувствовала, как я нужна им. Я думаю, это была главная причина, почему я и мысли не допускала, что это может оказаться чем-то очень серьезным, я просто говорила себе, что этого не может быть. Поэтому и откладывала визит к врачам. А когда пошла, опухоль уже бьма большая и так болела, что я больше не могла терпеть. Я пришла к семейному врачу, и он сразу сказал, что в своем кабинете он ничего не сможет определить, нужно ложиться в больницу. Пришлось послушаться, и дней через пять меня госпитализировали. И нашли также опухоль на яичнике.

ВРАЧ: Сразу же и обнаружили?

ПАЦИЕНТКА: Да. И, мне кажется, он собирался что-то предпринимать, когда я ложилась в больницу, но после этой биопсии, когда выяснилось, что и на яичнике опухоль злокачественная, он не взялся за операцию. Он сказал, что здесь он ничего не может сделать для меня и что мне следует искать другое место.

ВРАЧ: Имелась в виду другая больница?

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: И тогда вы выбрали эту больницу?

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: А почему именно эту?

ПАЦИЕНТКА: Ну, у нас есть один друг, он когда-то тоже лежал здесь. Так он очень хвалил это место, и врачей, и персонал. Он говорил, что врачи здесь настоящие специалисты и что уход за больными безупречный.

ВРАЧ: И каково ваше мнение?

ПАЦИЕНТКА: Это правда.

ВРАЧ: Мне хотелось бы знать, как вы это восприняли. Когда вам сказали о злокачественной опухоли, как вы к этому отнеслись, после того как все откладывали и откладывали, боясь услышать правду? И вот вам пришлось услышать ее, и вы не можете быть дома и заботиться о детях, — как вы себя после этого почувствовали?

ПАЦИЕНТКА: Когда я услышала это в первый раз, я была совершенно парализована.

ВРАЧ: Как парализованы?

ПАЦИЕНТКА: Эмоционально.

ВРАЧ: Депрессия, плач?

ПАЦИЕНТКА: Конечно. Я всегда считала, что со мной ничего подобного случиться не может. А потом, когда я поняла, насколько все это серьезно, то подумала, что с этим придется считаться, что депрессии и слезы ничего не дадут и чем быстрее я найду кого-то, кто сможет помочь мне, тем лучше.

ВРАЧ: Вы рассказали все вашим детям?

ПАЦИЕНТКА: Да. Я сказала им обоим. Конечно, я на самом деле не уверена, насколько глубоко они все это осознают. То есть они знают, что это что-то очень серьезное, но насколько они это понимают — не знаю.

СВЯЩЕННИК: А что другие ваши родственники? Вы им говорили? У вас есть еще кто-то из близких?

ПАЦИЕНТКА: У меня есть друг, с которым мы встречаемся вот уже пять лет. Он очень хороший человек, очень добр ко мне. И к мальчишкам очень хорошо относится, вот с тех пор, как меня нет дома, он постоянно заглядывает к ним, заботится, чтобы кто-то был с ними, готовит им ужин. Так что они не совсем одни. Конечно, старший достаточно серьезный, но все-таки он слишком молод, ему еще нет и двадцати одного года.

СВЯЩЕННИК: Вам намного легче, когда вы знаете, что с ними кто-то есть.

ПАЦИЕНТКА: Конечно. А кроме того, у нас там есть соседка. Это двухквартирный дом, и она живет на второй половине. Она заходит к нам каждый день по нескольку раз. Она очень много помогала мне в те два месяца, когда я была дома после первой госпитализации. Она ухаживала за мной, помогала мыться в ванной, следила, чтобы у меня было достаточно еды. Очень хорошая женщина. Она очень религиозна, у нее своя вера. Она очень много для меня сделала.

ВРАЧ: А какая у нее вера?

ПАЦИЕНТКА: Вот видите, я даже не знаю, в какую церковь она ходит.

СВЯЩЕННИК: Может быть, в протестантскую?

ПАЦИЕНТКА: Да, в протестантскую.

СВЯЩЕННИК: А другие близкие или родственники у вас...

ПАЦИЕНТКА: У меня есть еще брат, он здесь живет.

СВЯЩЕННИК: Но он не так близок с вами, как...

ПАЦИЕНТКА: Да, мы с ним не очень близки. А вот соседка, за то короткое время, когда мы знакомы, стала для меня действительно самым близким человеком. Я имею в виду, что я могу говорить с ней, и она говорит со мной, и от этого мне становится легче.

ВРАЧ: Да, вам и вправду повезло.

ПАЦИЕНТКА: Она замечательная. Я таких людей никогда не встречала. Я почти каждый день получаю от нее почтовую открытку, какие-то несколько строчек; может быть, это глупо, а может, и серьезно, но я уже жду не дождусь следующей весточки от нее.

ВРАЧ: Чтобы просто знать, что кто-то о вас думает.

ПАЦИЕНТКА: Да.

ВРАЧ: Как давно ушел от вас муж?

ПАЦИЕНТКА: В 1959 году.

ВРАЧ: В 59-м. Тогда у вас начался туберкулез?

ПАЦИЕНТКА: В первый раз это было в 1946 году. У меня как раз умерла дочурка, ей было два с половиной года. Мой муж тогда был на военной службе. Она сильно заболела, и мы отдали ее в специальную больницу. Хуже всего было то, что я не могла ее видеть, пока она была там. У нее началась кома, и она из нее так и не вышла. Они спросили, не возражаю ли я против вскрытия, и я дала согласие — быть может, когда-нибудь это кому-то поможет. И они сделали вскрытие и сказали мне, что это был милиарный туберкулез. Это было в ее крови. А когда мой муж уходил на службу, то ко мне перешел жить мой отец. После смерти дочери мы все прошли обследование, и у отца обнаружилась большая каверна на одном легком, а у меня тоже были поражения, но меньше. Мы оба тогда попали в санаторий. Никакой операции мне не делали, я пробыла там около трех месяцев, и единственным лечением был постельный режим и уколы. А впоследствии я там лежала каждый раз перед родами и после них. Так что после рождения младшего, в 53-м году, я лежала там в последний раз.