Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»

На этом Вы меня освободите, дорогой друг, навсегда и навечно и верьте мне, что я обрываю ни по какой иной причине, кроме той, что я больше ничего не знаю. Вы, ученый, не представляете себе, до чего мне все это трудно».

В этом отрывке очень ярко отражена неосознаваемость значительной, по-видимому, части той работы, которую мозг совершает, создавая новые музыкальные образы. Возможно, что мы имеем при этом дело с процессом, который отличается в определенных отношениях от неосознаваемой логической переработки информации (Г. В. Воронин), но в любом случае здесь отчетливо выступает тот фундаментальный факт, что осознаваемые мыслительные процессы оказываются неизменно сдвинутыми к завершающим фазам мыслительной деятельности.

Касаясь этого сдвига и подчеркивая eгo прогрессивность, А. В. Напалков и Ю. В. Орфеев [60] напоминают, что при помощи уже существующих электронно-вычислительных машин можно моделировать любые формы работы мозга, если только даны их алгоритмы или эвристики. Препятствием дальнейшему прогрессу в моделировании умственной деятельности является поэтому, по их мнению, не столько техническя ограниченность возможностей машин, сколько недостаточное знание нами функциональной структуры информационно-перерабатывающей активности мозга. Изменение программы, хранящейся в памяти электронно-вычислительной машины может быть в определенных случаях эквивалентным изменению материальной структуры вычисляющего автомата (А. Н. Колмогоров и В. А. Успенский). А. В. Напалков и Ю. В. Орфеев полагают, что именно этот ход мысли заставил Wiener в свое время подчеркнуть, что основным для самоорганизующихся систем является наличие у них определенной иерархии программ, внутри которой происходит корректировка программ низшего уровня программами более высоких уровней.

В докладе на Х Международном психологическом конгрессе (Копенгаген, 1932) И. П. Павлов дал четкое определение «динамического стереотипа», как «слаженной уравновешенной системы внутренних процессов» [63, стр. 391]. Разъясняя это понятие, Павлов подчеркивает, что множество раздражений, падающих на большие полушария, «встречается, сталкивается, взаимодействует и должно, в конце концов, систематизироваться, уравновеситься», что и приводит в итоге к проявлениям динамической стереотипии. Далее И. П. Павлов приводит ряд примеров экспериментально созданных и клинически обусловленных динамических стереотипов, неизменно подразумевая под последними сложившиеся, зафиксировавшиеся системы «внvтренних процессов». оказывающие сопротивление при их ломке, вызываемой изменением характера стимуляции и, напротив, облегчающие развертывание реакций, если действующие на мозг раздражители хотя бы частичнo воспроизводят те, которые имеют место при начальных стадиях формирования соответствующих стереотипов (данные Э. А. Acpaтяна. Г. В. Сктпина и др.).

Эта тенденция способствовать определенному ходу событий при одной какой-то системе воздействий и препятствовять при другой действительно сближает в известном смысле понятие динамического стереотипа с понятием установки. Более того, установка, проявляющая себя как регулирующий факто,.предполагает, очевидно, существование динамических стереотипов (как «слаженных, уравновешенных систем внутренних процессов») и опирается на них. Однако сделать отсюда вывод, что понятия установки динамического стереотипа тождественны, было бы серьезной ошибкой.

Основное различие между ними заключается в том, что они выражают два разных принципа регулирования . Регулирование по принципу динамического стереотипа всегда отражает тенденцию к воспроизведению некоторой ранее сформировавшейся и потому упрочившейся системы реакций. Регулирование же по принципу установки свободно от этого ограничения. Сама установка как система возбуждений полностью, eстественно, детерминируется предшествующими воздействиями, но после того как она сложилась, она придает «значение» (в смысле, указанном выше, в основном тексте) поступающей информации и может облегчать возникновение различных форм активности, относительно независимо от того, имелся ли в прошлом точный аналог этих форм или нет.

Выражаясь иначе, можно сказать, что если при регулировании по принципу динамического стереотипа проявляется тенденция к «жесткой» детерминации реакций энертности нейродинамических процессов, то при регулировании по принципу установки наблюдаются только вероятностное детерминирование (если существует только «установка на что-то», то это почти всегда означает известную степень неопределенности конкретных форм предстоящей активности) и изменчивость процессов, на основе которых достигается нужный конечный приспособительный эффект.

Со сходных позиций подошел к проблеме взаимоотношения понятий установки и стереотипа реакций Moscovici [195, стр. 130-131].

Понимание, связывающее эмоцию с информацией через про­межуточную инстанцию установки, приближается в какой- т о мере к предложенной недавно во многом интересной «информационной» теории эмоции (П. В. Симонов [82]), хотя и не во всем с последней совпадает.

Преимуществом изложенного понимания является и то, что оно делает более ясным, чем именно становится психологически, в о что трансформируется эмоция, которая переста­ла не только «осознаваться», но и «переживать­ся» как некоторая субъективная данность. Для того чтобы это лучше понять, обратимся к такому конкретному примеру.

Допустим, что субъект испытал какое-то сильное чувство — возмущение чем-либо или, наоборот, приязнь, положительное от­ношение к кому-либо. Были моменты, когда это чувство отчетлив во осознавалось, когда внимание приковывалось к этому чувству. Спустя какое-то время субъект неизбежно переключался мысленно на другое. Можно спросить: что же происходит с чувством, когда человек перестает о нем думать? Оно исчезает, перестает существовать? Или оставаясь психологически тем же. чем оно было paнее, оно перестает переживаться. потому что становится недоступным сознанию? Нетрудно заметить наивность обоих этих предположний. Юноша, конечно, не перестает любить девушку, как только он перестает думать непосредственно о ней, eгo чувство от

такого неизбежного переключения внимания, конечно, не исчезает. Но отнюдь не легче принять гипотезу, по которой чувство, оставаясь неизменным как переживание , только «смещается» в подобных случаях куда-то, только вытесняется в какую-то особую «подсознательную» область психики. Ничего, кроме стремления перевести психологические факты на язык наглядных образов. такая гипотеза не выражает.