Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»

«Основным в науке,— говорит Baruk ,— является про­верка гипотез, превращающая эти гипотезы в изученные факты. В условиях психоанализа гипотеза (т.е. толкование психоаналитика) может быть проконтролирована только результатами лечения. Но последние часто бывают сомни­тельными. Дискуссии на Международном психотерапевти­ческом конгрессе, проходившем в августе 1961 г. в Вене, показали, что лечебные эффекты психоанализа все в боль­шей степени оспариваются (совсем недавно вновь был по­ставлен на повестку дня вопрос о внушении и гипнозе)... Во всяком случае частота успехов очень изменчива, дли­тельность лечения создает большие неудобства, а после появления психофармакологии показания к использованию психоаналитических методик существенно уменьшились. Очевидно, что если речь идет об истерических или питиатических расстройствах («питиатизм» — термин, введен­ный Бабинским для обозначения функциональных прояв­лений, которые могут быть вызваны, воспроизведены и по­давлены с помощью внушения), было бы парадоксальным применять на протяжении многих месяцев психоанализ, в то время как скопохлораза позволяет добиваться изле­чения от подобных нарушений часто на протяжении од­ного дня!

С медицинской точки зрения догматические установки некоторых психоаналитиков и психосоматиков могут пред­ставлять иногда подлинную опасность (курсив наш.— Ф. Б.), К каждому больному важно подходить без пред­взятого мнения. Мы же видели два случая опухолей моз­га, оставшихся нераспознанными вследствие психоанали­тических толкований» [108, стр. 86].

Подчеркнем примечательный факт: до какой степени повторяются уже хорошо нам знакомые направления кри­тики фрейдизма в этих взволнованных и сильных словах высокоавторитетного клинициста, сказанных в 1965 г. и отражающих его собственный огромный опыт! Проследим, однако, дальнейший ход мысли Baruk , его оценку фрей­дизма в плане методическом и социальном. Baruk акцен­тирует усиливающуюся в последнее время оппозицию фрейдизму, проявившуюся, в частности, на Международ­ном конгрессе по социальной психиатрии в 1964 г., про­ходившем в Лондоне одновременно с «профрейдовским» конгрессом психотерапевтов. Эти оппозиционные установки социальных психиатро(в Baruk связывает с весьма отрицательными, по его мнению, социальными и психоло­гическими последствиями применения психоанализа.

Он признает, что идеи Freud наложили глубокий от­печаток на психиатрию, медицину, философию и всю со­циальную жизнь современного общества. Но в чем это влияние прежде всего сказалось? По Baruk , Freud устра­нил долго существовавшее и уходящее своими корнями еще в античную культуру представление о человеке, как о существе, поведение которого определяется прежде всего его «разумом». Вместо этого вызывающего уважение об­раза Freud нарисовал иную картину, по которой позади ло­гики и «разума» стоят их скрытые, но подлинные власти­тели: грубые примитивные влечения, слепые, неразумные инстинкты, эгоизм, стремление к неотсроченному наслаж­дению. Человек был неожиданно сброшен со своего мо­рального пьедестала. Если в предшествующие века под влиянием идеологии христианства превозносилась «мощь духа», то теория психоанализа выступила как своеобраз­ное откровение «мощи плоти». Удовлетворение потреб­ностей индивида выдвигается на передний план. А по­скольку это удовлетворение наталкивается на сопротивле­ние социальных норм, то возникает острый конфликт, отношение неизбежного антагонизма между индивидом и его общественным окружением.

Распространение подобных концепций имело, по Baruk , тяжелые социальные последствия. Оно затруднило воспи­тание молодежи и способствовало появлению поко­ления, которое является, по мнению Baruk , капризным, требовательным, агрессивным, недовольным самим собой и другими. Baruk останавливается далее и на психологическом анализе самой психоаналитической процедуры.

Больной для психоаналитика, говорит он,— это «свое­образный лицемер, который старается скрыть свои либидинозные тенденции под маской пристойности, существо, которое не является, в действительности, тем, за кого оно себя выдает» [108, стр. 88]. Психоаналитик видит свою задачу в том, чтобы «изобличить своего пациента, подме­чая его неконтролируемые реакции и используя для этого разного рода ловушки и маневры. В таких условиях боль­ной чувствует себя расслабленным, пассивным, находя­щимся во власти чужой воли, насильственно проникаю­щей в глубины его психики. В результате же длительного применения психоаналитических процедур возникает риск ослабления воли самого больного, фиксированность боль­ного на его собственных интимных переживаниях и посте­пенное его превращение в личность, мало способную к ак­тивному сопротивлению и терпящую поэтому фиаско при первом же соприкосновении со сколько-нибудь грубой действительностью. Слишком сильное аффективное напря­жение, замечает Baruk , бесспорно может привести к нев­розу, но не меньше угрозы создает и чрезмерное эффек­тивное расслабление и неизвестно какую из этих крайно­стей выгоднее предпочесть.

Baruk видит опасность психоанализа и в том, что по­следний часто связывает генез невроза с особенностями семейной жизни больного и поэтому нередко эту жизнь разрушает. В целом же психоаналитическая концепция — это, по Baruk, гораздо «скорее религия, чем наука», рели­гия, имеющая свои догмы, свои ритуалы и, главное, свою оригинальную систему неконтролируемых истолкований (курсив наш.— Ф. Б.).

Не приходится удивляться, что когда все эти мысли проф. Baruk (это «Обвинение», по выражению редколле­гии « Nouvelles litteraires », 4 сентября 1965 г.) были опуб­ликованы, они вызвали не только болезненную реакцию психоаналитиков, но и очень живые отклики более широ­ких кругов французской общественности. Мы же позво­лим себе воздержаться от каких-либо их комментариев. Для нас достаточно отметить, насколько они близки наше­му собственному восприятию методических и социальных аспектов психоанализа. А повторение в них критических доводов, прозвучавших в советской литературе еще десят­ки лет назад, только придает им особую весомость и пока­зывает, что в обсуждении всей этой трудной проблемы многие из нас совершенно независимо друг от друга при­ближаются к более или менее согласующимся окончатель­ным выводам.

Предыдущий параграф мы закончили указанием на наше согласие с высказываниями проф. Baruk по поводу мето­дических и социальных аспектов проблемы психоанализа. Но исчерпывают ли эти высказывания всю проблему? На этот вопрос мы ответили бы (возможно, к некоторому удивлению наших психоаналитических оппонентов) отрицательно. Осветив адекватно и строго темы метода и со­циальных последствий применения психоанализа, проф. Baruk , возможно, умышленно не остановился на аспекте собственно психологическом (т.е. на отношении к проб­леме «бессознательного» в более узком, теоретическом смысле этого слова). А из-за этого в свете его недоста­точно полных оценок остается непонятным, что же прида­ет психоанализу, невзирая на все столь очевидные недо­статки этой доктрины, популярность, что заставляет за­интересованно прислушиваться к парадоксам психоанализа широкие круги мыслящих людей во многих странах мира на протяжении десятилетий? Попытаемся восполнить этот пробел рассмотрения, так как иначе нас можно будет об­винить в замалчивании вопросов, особенно трудных для обсуждения.