Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»

Weinschenk останавливается затем на характеристике основных особенностей этого «органа». Он отказывается от рассмотрения сознания как эпифеномена нервной акт ивности и подчеркивает его включенность в причинно­связанную цепь механизмов, перерабатывающих инфор­мацию в мозговых структурах. Однако зависимость созна­ния от разнообразных изменений функционального состоя­ния нервной системы заставляет автора считать сознание принципиально таким же проявлением жизнедеятель­ности, как активность сердца или любой другой вегета­тивный процесс.

Роль сознания, как фактора поведения, заключается, по Weinschenk, в регулировании переключения возбужде­ний с центрипетальных на центрифугальные пути и тем самым в регулировании процессов приспособления. Со­знание может выполнять это регулирование, поскольку его содержание составляют лишь конечные результаты сложной нервной деятельности, протекающей в основном без участия сознания. В этом смысле «сознательное», под­черкивает Weinschenk — лишь «островок» в море неосо­знаваемой нервной активности. Сознание может, однако, оказывать определенное влияние и на эти непосредствен­но с ним не связанные неосознаваемые процессы.

Касаясь вопроса о локализации сознания, Weinschenk занимает следующую характерную позицию.

Бегло коснувшись ранних этапов истории развития представлений о локализации, он останавливается на спо­ре, возникшем в конце XVIII века между анатомом Som mering и Kant, из которых первый считал органом созна­ния мозговой ликвор, а второй в соответствии со своей общей философской концепцией утверждал, что сознание может быть локализовано во времени, но не может быть локализовано в пространстве. Weinschenk отмечает наив­ность допущений Sommering и в то же время выступает против идей Kant. Показательна аргументация, исполь­зуемая в данном случае Weinschenk. Поскольку сознание, говорит он, зависит от таких процессов, как, например, мозговое кровообращение, а кровь локализована в сосудах мозга, необходимо сделать вывод, что и сознание локализовано в пространстве, ибо немыслимо представить себе причинную зависимость между тем, что занимает опреде­ленную часть пространства, и тем, что пространственной протяженности не имеет.

Далее Weinschenk переходит к обсуждению вопроса, с какой именно частью мозга сознание следует связывать (на то, что сознание не связано с мозгом в целом, указыв ает, по его Мнению, дифференцированность влияний, оказываемых на сознание различно локализованными мозговыми поражениями, а также тот факт, что содер­жанием сознания являются лишь конечные результаты сложного мозгового процесса, а не весь этот процесс в целом).

Старые опыты Holtz и Rotmann с собаками, у которых были удалены оба больших полушария головного мозга, и особенно, как подчеркивает Weinschenk, эксперименты И. П. Павлова позволили уточнить отношение сознания к формациям коры. Было, как известно, установлено, что со- б»аки, подвергавшиеся двусторонней гомисферэктомии, со­храняют в определенной степени способность приспособ­ления к окружающей обстановке, основанного на исполь­зовании врожденных механизмов. Вместе с тем они ли­шаются возможности использовать опыт, приобретенный в отногенезе. Эти наблюдения позволяют, по мнению ав­тора, заключать, что удаление коры не устраняет функ­цию «сознания» как таковую, хотя резко изменяет пред­метное содержание сознания и роль, которую последнее играет в процессах адаптации. А отсюда, заключает Weinschenk, локализоваться сознание может только в подкорке, в пределах ретикулярной формации мозгового ствола.

Weinschenk считает, что теория центрэнцефалической системы Penfield лишь подтверждает наблюдения И. П. Павлова и Holtz, показавшие, по мнению автора, что для существования сознания нет необходимости в на­личии коры. Данные И. П. Павлова заставляют, по Weinschenk, отвергнуть даже компромиссно звучащие представления French [167, стр. 1281], по которым основой сознания является взаимосвязь активности корковых и подкорковых структур, поскольку двусторонней гомисферэктомией эта взаимосвязь разрушается.

Статья Weinschenk представляет интерес не только пото­му, что в ней звучит трактовка, характерная для воззре­ний определенной группы зарубежных неврологов, но и потому, что в ней выделены аспекты проблемы сознания, привлекающие в современных дискуссиях наибольшее внимание: вопрос о многозначности и вытекающей отсюда неясности самого понятия сознания; вопрос о функции сознания в отражении объективного мира и о роли нерв­ной активности, лежащей в основе сознания, в организа­ции других нервных процессов и поведения; вопрос о пра­вомерности аналогий между сознанием и чисто физиоло­гическими вегетативными проявлениями жизнедеятель­ности организма; проблема локализации сознания, решаемая Weinschenk, на основе резкого разграничения между структурами, обеспечивающими предметное со­держание сознания (кора больших полушарий), и образо­ваниями, активность которых лежит в основе функции сознания в ее более узком («собственном», по Weinschenk) смысле и, наконец, наиболее для нас важный вопрос об отношениях, существующих между сознанием и «бессозна­тельным», т.е. нервными процессами, участвующими в высших формах мозговой деятельности, но остающимися «за порогом» сознания.

Посмотрим теперь, какая же позиция противопостав­ляется трактовке Weinschenk. С этой целью обратимся к опубликованной в том же журнале статье Müller [226а], заслуживающей внимания, в частности, потому, что ее автор подвергает критическому обсуждению рабочие по­нятия и принципы, правомерность которых не вызывает у Weinschenk, по-видимому, никаких сомнений.

Подчеркнув неопределенность понятия сознания, Müller прежде всего заостряет явно ускользающий от Weinschenk вопрос о правомерности разграничения между понятиями «сознание» и «психика». Он справедливо ука­зывает на трудности, возникающие при отождествлении этих понятий, на необходимость признания в таком слу­чае любого нарушения психики расстройством сознания (что противоречило бы клиническим традициям), на не­обходимость допустить при таком отождествлении сущест­вование сознания у животных (что внесло бы путаницу в данные зоопсихологии), на ликвидацию при отождествле­нии понятий «сознание» и «психика» категории, отражаю­щей качественное своеобразие психической деятельности человека и т. д. Тем самым понятие сознания превра­щается в трактовке Müllerв специфический термин, тре­бующий точного определения и отграничения от других психологических категорий. На этой важной стороне во­ проса, как мы видели, Weinschenk совсем не останав­ливается.

Другим моментом, привлекающим особое внимание Müller, является вопрос о трудностях логического поряд­ка, сопутствующих представлению о локализуемости со­знания и о вытекающей отсюда, по мнению автора, прин­ципиальной неадекватности подобного представления. Эта линия анализа, также отсутствующая у Weinschenk, проводится Müllerособенно настойчиво.