Михаил Ракитин - Избранные лекции по психиатрии

Что касается этиологии рассматриваемой болезни, то и здесь нет окончательной ясности. На первых порах считалось, что причиной заболевания является «дегенерация», связанная с нервными и психическими заболеваниями родственников, не исключается наследственная гипотеза, предлагаются преморбидно «мозговые заболевания», т. е. то, что ныне мы могли бы обозначить как «психопатизацию личности». Как бы то ни было, во главе угла стояли утверждения стабильности психопатических характеров, возникновение патологии характера в раннем детстве и прослеживаемость ее на протяжении всей жизни. В конце концов, усилиями многих исследователей, одно время, было достигнуто понимание психопатии, как заболевания с наследственно-конституционально-биологической причиной. Однако уже И. М. Балинский и позже С. С. Корсаков предположили, что в формировании психопатий большую роль играет социальная среда. Эта же гипотеза отстаивается в основных работах О. В. Кербикова, который увидел отчетливую корреляцию между формой психопатии и особенностями воспитания личности в семье.

Приходится признать, что психопатия полиэтиологична, причины ее развития, по-видимому, могут лежать в наследственности, нарушении внутриутробного развития, патологическом постнатальном периоде и даже в уродливом воспитании. Таким образом, мы вынуждены констатировать, что этиология неясна. С этой точки зрения психопатия — не нозологическая единица, а группа патологических состояний, различных по своему происхождению (О. В. Кербиков).

Еще меньше ясности в патогенезе изучаемого заболевания. В. Х. Кандинский считал, что при психопатии «неправильно» организована нервная система. Э. Крепелин предположил в основе психопатии задержки развития эмоций и воли. Г. Е. Сухарева видит причину в аномалии развития нервной системы, О. В. Кербиков — в уродливом воспитании, закрепившем неправильное поведение по механизму импринтинга, и т. д. Т. е. сколько-нибудь ясного, доказанного патогенеза в настоящий момент в литературе не дано.

Первая попытка классификации психопатий принадлежит Э. Крепелину (1904 г.). Он использовал феноменологический принцип классификации и выделял такие типы, как «плуты и мошенники», «враги общества», «псевдокверулянты», «неустойчивые» и т. д. Подобная классификация, естественно, не привилась. С. А. Суханов описал четыре патологических характера: эпилептический, паранойяльный, истерический, психастенический. Похожую классификацию предложил позже и О. В. Кербиков, опираясь уже на физиологические механизмы — тормозимые и возбудимые. Каждую из групп он подразделил соответственно на психастеничных и астеничных; возбудимых и истеричных. Наибольшее признание, как за рубежом, так и в России приобрела синдромологическая классификация К. Шнайдера, предполагающая следующие формы психопатий: паранойяльные, аффективные (циклоидные), шизоидные, эксплозивные (эпилептоидные, возбудимые), ананкастные (психастенические), истерические, астенические, эмоционально тупые и неустойчивые.

Надо признать, что эта синдромологическая классификация нас, отнюдь, не устраивала. В DSM-IV и 10-м пересмотре болезней эти же формы мы узнаем под другими названиями. Вся группа обозначается как «расстройства личности», в которой выделяются: «расстройства личности с проявлениями странности и эксцентричности», «расстройства личности с проявлениями театральности, эмоциональности и лабильности», «расстройства личности с проявлениями страха», а также «другие расстройства личности». В рамках каждой из групп выделяются уже отдельные психопатические характеры, впрочем, термин «психопатия» в международной классификации тщательно избегается.

Как бы то ни было, сегодня мы будем пользоваться привычной, ранее предложенной классификацией, естественно, сопоставляя с 10-м пересмотром болезней. Попытаемся описать достаточно ясно очерченные отдельные формы психопатий. Но прежде, позвольте вернуться к замечательной работе П. Б. Ганнушкина — «Клиника психопатий». Он впервые обобщил и выделил основные критерии диагностики этих состояний. Психопатические состояния отличаются стабильностью (патологический характер прослеживается на протяжении всей жизни пациента), тотальностью (одна черта личности определяет весь характерологический склад человека), выраженностью патологических черт личности до степени ее дезадаптации в среде . И он же одним из первых замечает, что несмотря на стабильность характерологических особенностей больных психопатией, у них могут наблюдаться и определенная динамика усложнения или упрощения психопатологических проявлений. Эти изменения, нередко связаны с влиянием, в том числе, социальной среды. Большой вклад в учение о динамике психопатий и условиях их формирования внес один из учеников П. Б. Ганнушкина — О. В. Кербиков. На его работе мы остановимся в заключении нашей лекции. А сейчас, позвольте описать формирование характерологических особенностей отдельных групп психопатов («расстройств личности»), их декомпенсации, возможную динамику, в том числе возрастную, и, если хотите, наши сомнения.

Паранойяльная психопатия в 10-м пересмотре заболеваний называется: «параноидное расстройство личности». Одной из основных черт личности параноического характера является обостренное, завышенное чувство собственного достоинства. Вся их деятельность, отношения с людьми несут на себе отпечаток эгоцентризма, постоянного самодовольства и чрезмерного самомнения. Для них свойственна «сверхчувствительность» собственного «Я», которое противостоит всему обществу. Явления, не затрагивающие их «Я», глубоко безразличны параноическим личностям и кажутся им малоинтересными, пустыми и не стоящими их внимания. Это создает определенную узость интересов и увлечений, их логика носит отпечаток аффективности суждений, которые незрелы, излишне прямолинейны и далеко не всегда последовательны. Правильно и значимо лишь то, что нравится параноику, любое другое мнение ложно, глупо, либо и вовсе несет в себе угрозу благополучию паранойяльной личности. Собственно, ими утрачивается критическое отношение к самому себе и своим умозаключениям. Столь негибкое, одностороннее мышление, в конечном итоге, приводит к отсутствию сомнений, отсутствию диалогичного мышления у больных.

Нельзя сказать, что внутренний диалог исчезает вдруг, нет, он утрачивается с годами, постепенно, с тем, чтобы к 30–50 годам исчезнуть полностью, то есть наблюдается определенная прогредиентность в утрате основного свойства мышления — спора с самим собой. Наверное, именно это качество пациентов заставило Э. Крепелина сравнивать параноиков с олигофренами (те тоже не сомневаются). Как нам представляется, именно из-за этой утраты отмечается контрастность суждений, оценок окружающих, умозаключений только по типу: черное или белое. Этим же объясняется обстоятельность, ригидность мышления параноиков, нередко их резонерство. Больные постоянно черпают из окружающего факты, подтверждающие их нередко ложные умозаключения. В основе резонерских суждений всегда лежат либо формально-спекулятивные, либо даже парадоксальные построения, что приводит, нередко, к грубейшим логическим ошибкам.