Н Белопольская - Патопсихология: Хрестоматия

2. В группу реактивных состояний вошли истерические реакции, реактивные депрессии и реактивные галлюцинаторно-параноидные синдромы. Разберем их поочередно.

Во время реактивных состояний истерического характера больные в начале эксперимента прислушивались и действовали так же, как и здоровые. Они узнавали в звуках то, что было им привычно и знакомо, или то, что волновало их и тревожило. Однако здоровые, как только что говорилось, исправляли себя, переходили от приближенных впечатлений и гипотез к правильному узнаванию. А больные во время реактивных состояний истерического характера как бы погружались в эту припомнившуюся им или вымышленную ситуацию. Так, один из больных, в прошлом моряк, вначале приблизительно правильно определял звуки, лишь изредка ошибочно узнавал в них события, бывающие на пароходе («скребут палубу», «бьют склянки» и т. д.). Начал тяжело дышать, отвечал отрывочно, как сквозь сон. На 17-й минуте опыта, при звуке, похожем на сирену, вскочил со стула, выкрикивал слова команды, как бы участвуя в сцене морского боя, бегал по лаборатории, не реагируя на обращенную к нему речь, но продолжая описывать звуки Другой больной, по профессии пожарник, начиная с 10-й минуты опыта, все звуки воспринимал как сцену тушения пожара, «слышал», как плакали погорельцы, как ломали ломом стену и заливали огонь водой из рукава. От волнения больной во время опыта охрип, потерял голос. Одна из больных в звоне стекла узнавала «церковные колокола» и, опустившись на колени, проникновенно молилась; другой больной принял шелест бумаги за стрельбу пулемета, кричал, командовал. В тихом звуке «всхлипывания» очень многие узнавали голоса своих близких, волнуясь, требовали немедленного свидания с ними.

Подобные переживания настолько охватывали больных, что все последующие звуковые раздражители могли быть расценены ими объективно. Они как бы «подтягивались» к ситуации, искаженно воспринимались больными в плане конкретной, овладевшей ими, ситуации. Погружение больных в эту воображаемую ситуацию иногда достигалось путем некоторого самовзвинчивания, иногда происходило по типу грез Однако внешние двигательные и мимические проявления больных, их интонации, смех, слезы и возгласы свидетельствовали об известной глубине и целостности этих включений. Характеристика звуков, которую продолжали давать больные, носила иллюзорный характер.

Подобные явления расцениваются как кратковременные истерические трансы с двойной ориентировкой. Особенность описанных наблюдений в том, что они вызывались экспериментально. Именно в экспериментальной ситуации можно было с секундомером в руках измерять длительность подобных состояний, глубину погружения больных в эти состояния. Иллюзорные обманы слуха возникали в связи с объективно воспроизводившимися звуками.

Исследование больных во время реактивных депрессий не выявило у них обманов слуха. Но впервые обратила на себя внимание следующая особенность слуховых восприятий этих больных. Они слышали звуки, отмечали начало и конец каждого звучания, давали ему характеристики, но не могли узнать предметный источник звука. Так, больная говорит, что «это тихий ритмичный звук с постукиванием», но за 55 секунд так и не узнает тикание часов. Другой больной говорит, что «это ясный такой с блеском звук», но не узнает булькание воды. Между тем этот звук чаще остальных опознавался правильно.

И еще одно наблюдение впервые было сделано в этой группе больных, но потом оказалось частым явлением. Заключалось оно в особом «запаздывающем узнавании». Так, например, воспроизводится звук дыхания. Затем следует, допустим, трение металла, тикание часов и булькание воды Так вот больной в этом булькании воды вдруг ошибочно «узнает» совершенно непохожий на него звук дыхания. Это «запаздывающее узнавание» — явление, несомненно, родственное эйдетизму. И этого можно было ожидать. Многие авторы, в том числе и Е.А. Попов, сближали эйдетические и галлюцинаторные явления. Но обозначить, назвать этот феномен удачнее пока не удалось.

Следующее наблюдение относилось к больным, у которых клиницистами диагностировался галлюцинаторно-параноидный синдром (реактивного происхождения). У этих больных в процессе прислушивания к звукам наблюдалось чередование их правильного восприятия с искаженным, преимущественно с вкраплением вербальных галлюцинаций. Так, например, больная М. во время исследования при звуках перелистывания страниц книги начинает произносить слова в ритме шелеста бумаги: «Ты дрянь… ты дрянь… тебя… тебя…» и объясняет: «Так они говорят». При последующих звуках в ответах больной также чередуются описания звуков с повторением слов слышимых галлюцинаторно. Обращает на себя внимание зависимость этих слов от фактически звучащих или слышимых ею звуков. Так, например, раздаются звуки ударов по стеклу. Больная описывает их так: «Звон, точно в церкви, в немецкой кирхе… На кладбище звонят». Слушая следующий затем звук, больная повторяет: «Кто-то сказал, что я на кладбище нахожусь». При звуке журчания воды больной повторил услышанные им слова: «Пойдем, поплаваем» — ив ответ на вопрос экспериментатора: «Что это?» — невозмутимо объяснил: «Так слышно… какой-то человек кого-то приглашает». Больная В. при звуках уличного шума говорит: «Снова слышу шум, не пойму, что — может быть поезд?» — и далее произносит тоном угрозы, повторяя слова, которые ей сказали: «Я тебе дам поезд — так говорит кто-то».

Обманы слуха этой группы больных дают основание для некоторых теоретических размышлений. Зависимость слов, которые больные слышали, от реальных звуков выступала в этой серии экспериментов довольно отчетливо. Согласно общепринятому в психиатрии представлению, такие галлюцинации следует отнести к функциональным, т. е. к восприятиям без объекта, но возникающим в связи с внешним звуковым раздражителем. В.А. Гиляровский в своей монографии указывал, что «случаи функциональных галлюцинаций редки, и из них трудно делать какие-либо общие выводы, касающиеся возникновения галлюцинаций». Между тем нам представляется вероятным, что редкостью являются не сами функциональные галлюцинации. Редкостью являются те случаи галлюцинаций, в которых их «функциональный» характер удается обнаружить при простом наблюдении без специальных экспериментальных методов исследования. Действительно, слишком слабые, быть может, пресенсорные раздражители окружающей обстановки могли остаться незаметными для наблюдающих за галлюцинантом психиатров. Но они могли играть значительную роль в возникновении галлюцинаторных образов.

В статье о галлюцинациях И.Н. Введенский писал: «Деление обманов чувств на иллюзии и галлюцинации со времен французского психиатра Эскироля общепринято в психиатрии, но до известной степени условно… не только в области мало дифференцированных ощущений запаха, вкуса, осязания, но и в отношении высших чувств — зрения и слуха, нельзя вполне исключить наличие слабых внешних раздражений…» Анализ экспериментальных и литературных данных подтверждает правильность теоретических предположений И.Н. Введенского.