Елена Каменева - Шизофрения: клиника и механизмы шизофренического бреда

Однако такое отображение в бредовом синдроме психогенного фактора, предшествующего развитию параноидной формы шизофрении, не является обязательным. Так, нами были собраны наблюдения 35 больных (женщин) параноидной формой шизофрении, причем особенно обращалось внимание на психогенные факторы в анамнезе, которые предшествовали развитию заболевания и бредового синдрома. У 18 больных можно было установить отчетливую связь содержания бреда с психотравмами, которые отмечались у них в недавнем или более отдаленном прошлом и оставили след в их нервной деятельности в виде «больных пунктов». У 5 больных хотя и отмечались в прошлом психотравмы, но эта связь выступала менее отчетливо. У остальных ее совсем нельзя было установить.

Не все психотравмы, предшествовавшие развитию заболевания, играли роль в бредообразовании. Конфликтные ситуации и сверхценные переживания, нашедшие свое отражение в содержании бреда, часто носили давний, «хронический» характер, касались жизненно важных для больного вопросов. Большей частью они были связаны с личными переживаниями больных. Клинические особенности бреда соответствовали основным разновидностям шизофренического бреда — преследования, отношения, воздействия, ипохондрический — и их вариантам.

Механизмы развития параноидного синдрома, так же как и начала или обострения шизофрении вообще после психогении, стали в настоящее время понятными с позиции физиологического учения И. П. Павлова. Последний не раз подчеркивал роль «жизненных трудностей» в патогенезе шизофрении. Под влиянием этих неблагоприятных факторов обладатели хрупкой коры головного мозга становятся уже «настоящими шизофрениками» [46] Цитировано по А. С. Чистовичу. «О патофизиологии и патогенезе некоторых форм бреда», 1939, стр. 38. ). Таким образом, можно думать, что хрупкость, слабость коры при шизофрении имеет место еще до явного развития симптоматики, в данном случае бреда. Психогения (сверхсильный раздражитель) при наличии слабости коры больших полушарий может вызвать нарушение ее деятельности — неполное торможение с фазовыми состояниями и очаги застойного возбуждения, также переходящего иногда в застойное торможение в патодинамических структурах, отображающих конфликтные ситуации. Иногда еще до психогении у больных появляется настороженность, недоверие к людям. Однако процессуальное расстройство выражено недостаточно интенсивно, чтобы само по себе обусловить выраженный параноидный синдром, и требует добавочного внешнего фактора.

Приводим историю болезни больной, у которой на фоне вяло текущего процесса, нарастающего за последнее время, психическая травма, действующая наподобие аффективного шока, обусловила кратковременное психотическое состояние с преобладающим параноидным синдромом, импонирующим как чисто психогенный.

Больная К., 32 лет. Поступила в 1-ю Московскую психиатрическую больницу 10/IV.43 года. Выписана 14/V.43 года. Доставлена санитаром диспансера. При поступлении напряжена, недоступна, сидит в однообразной позе, на вопросы не отвечает; по сообщению санитара, по дороге пыталась убежать.

Объективные сведения со слов знакомой: знает больную три года. Больная работала товароведом, была очень хорошей работницей; по характеру молчаливая, замкнутая, разговаривала, не глядя на собеседника. Несколько лет назад развелась с мужем, имеет двоих детей. 30/III вечером была задержана с унесенной бутылкой водки и направлена в бюро хищений; после расследования была отпущена домой до суда. 2/IV пришла к соседке, просила посмотреть за ее детьми и ушла неизвестно куда. 10/IV неожиданно вернулась к дому соседки грязная, оборванная, полураздетая, собрала около себя толпу, выкрикивала отдельные слова, была задержана и направлена домой.

Больная в дальнейшем сообщила о себе, что выросла в деревне; была нервной, раздражительной. Имела 6 беременностей. В 1937 году лечилась у районного психиатра; в этот период были страхи, оклики, головные боли, казалось, что о ней говорят, следят за нею. Последние годы не лечилась, но состояние стало ухудшаться; иногда слышит голос сына, часто бывают головные боли, тяжесть, стянутость в голове. О событиях, предшествующих поступлению, сообщила не сразу, потом сказала, что водку действительно взяла, не сообразив, что ее могут задержать. После того, как была задержана, сильно испугалась; ночью дома показалось, что идут для проверки документов; в страхе убежала из дома, казалось, что должны придти за нею; 8 дней скиталась по городу, пряталась в подъездах; казалось, что ее преследуют по пятам, временами казалось, что ее кто-то хватает, чувствовала прикосновение к своему телу.

Соматически и неврологически без отклонений.

Психический статус: вначале малоподвижна, недоступна, сидит в однообразной позе, несколько растеряна. На вопросы не отвечает. Импульсивно стремится выбежать из кабинета. По отдельным обрывкам фраз можно предполагать об имеющихся бредовых идеях: «обманывают». Имеются суицидальные намерения, выражаемые в отрывочных высказываниях: «скорее топиться» и т. п. В отделении все время проводит в постели с закрытыми глазами. На консультации дает более связные ответы. Не помнит, когда поступила в больницу, считает себя нервно-больной с 1937 года; сообщила некоторые анамнестические сведения, приведенные выше. Считает, что ее дело прекращено, неадекватно улыбается.

13/IV сообщила, что в настоящее время август 1941 года. Считает, что только сегодня поступила в больницу, пришла сюда якобы добровольно, хотя психически больной себя не считает. Здесь над больными, по ее словам, производятся эксперименты; у ее брата, лежавшего где-то в больнице, 2 раза «вынимали и меняли мозги;» она этого не позволит над собой делать. В кабинете сидит в напряженкой позе, смотрит вниз. Мимика вялая. В отделении все время лежит в постели, глаза чаще закрыты; когда видит, что за нею не наблюдают, открывает глаза, но как только замечает обращенные на нее взоры, отворачивается, закрывая глаза. 18–21/IV настойчиво просит о выписке, раздражительна, пытается сбросить со стола тарелки, отказывается от еды.

1–5/V спокойна, вежлива, адекватна, на вопросы отвечает правильно, но все время продолжает оставаться в постели.

9/V подозрительна, тревожна, думает, что ее могут арестовать; не верит, что ее неприятности ликвидированы; пребыванием в больнице не тяготится. В последующие дни больная делается спокойнее, контактнее (ей сообщено, что послано заключение о ее болезни и что ее судить, повидимому, не будут), все же несколько опасается будущего, иногда плачет. Отпущена в отпуск в удовлетворительном состоянии: из отпуска не вернулась, так как чувствовала себя хорошо.