Оливер Сакс - Галлюцинации

На следующий день, прежде чем вернуть книгу в библиотеку, я сделал ее фотокопию, а потом, страницу за страницей, начал писать собственную книгу. Радость, которую я от этого получал, была реальной – бесконечно далекой от пресной маниакальной эйфории, вызванной психотропным веществом. С того дня я перестал принимать амфетамин.

Я страдаю мигренью всю жизнь. Первый приступ, который я помню, случился, когда мне было три или четыре года. Я играл в саду, когда в левой половине поля зрения у меня вдруг возник ослепительно яркий мерцающий свет. Пятно света стремительно расширилось, заняло все пространство от земли до неба. У световой области были четкие, блестящие, зигзагообразные границы, а само пятно было окрашено в яркие синие и оранжевые цвета. Потом из-за яркого пятна стала проступать пустота, и через мгновение я ослеп на левую половину поля зрения. Меня охватил дикий страх: что случилось? Зрение восстановилось через несколько минут, но минуты эти показались мне вечностью.

Я рассказал об этом происшествии маме, и она сказала, что это была мигренозная аура – странные ощущения, которые обычно предшествуют приступу мигрени. Мама была врачом и сама страдала мигренью. У меня была зрительная мигренозная аура, а зигзагообразные очертания возникающих фигур напоминают силуэты средневековых замков, поэтому такую ауру часто называют фортификационной. Мама сказала, что после ауры у многих людей начинается ужасная головная боль.

Мне повезло – я оказался в числе тех больных, у кого после ауры не возникает головной боли, а еще мне повезло с мамой, которая смогла уверить меня в том, что после приступа все возвращается к норме в течение нескольких минут. Мама объяснила мне, что ауры, подобные моей, возникают вследствие своеобразных электрических возмущений, которые, как волны, прокатываются по зрительным участкам мозга. Такие же «волны» могут проходить и по другим участкам, и тогда у больных могут возникать либо странные ощущения в каких-то областях тела, либо больной начинает чувствовать необычные запахи, либо на несколько минут теряет дар речи. При мигрени может страдать восприятие цветов и глубины пространства. Иногда вся картина в поле зрения на несколько минут становится нечеткой и смазанной, делая мир неузнаваемым. У невезучих больных за аурой следует развернутая картина мигрени: сильнейшая головная боль, рвота, повышенная чувствительность к свету и звукам, боль в животе и множество других симптомов [48]. Мама говорила, что мигрень – распространенное заболевание, им страдают 10 % населения. Классические зрительные нарушения проявляются возникновением мерцающих почковидных пятен с зигзагообразными границами, как это было у меня. Эти пятна расширяются и перемещаются от одного края половины поля зрения к другому. Продолжается все это в течение пятнадцати – двадцати минут. Внутри этих мерцающих пятен часто обнаруживается слепое пятно – скотома, и поэтому всю фигуру в целом называют мерцающей скотомой.

У большинства больных с классической мигренью мерцающая скотома является основным клиническим симптомом, которым весь приступ и ограничивается. Но иногда внутри скотомы возникают другие зрительные образы. Я сам иногда видел – очень живо и ярко с закрытыми глазами и более тускло, если глаза оставались открытыми, – внутри скотомы тончайшие ветвящиеся линии или геометрические фигуры: решетки, шахматные клеточки, паутинки или пчелиные соты. В отличие от мерцающей скотомы, которая от приступа к приступу имеет фиксированную форму и отличается раз и навсегда заданным течением, рисунки внутри скотом отличаются поразительной изменчивостью, распадаются, вновь соединяются, образуя подчас весьма причудливые картины, напоминающие персидский ковер или мозаику, а иногда и трехмерные структуры наподобие сосновых шишек или морских ежей. Иногда эти фигурки удерживаются в границах скотомы на одной или другой стороне поля зрения, но иногда они вырываются за пределы скотомы и пускаются в самостоятельное путешествие по полю зрения.

Эти зрительные образы мы вынуждены называть галлюцинациями, несмотря на то что это всего лишь узоры, а не связные осмысленные образы, так как в окружающем нас мире нет ничего похожего на зигзаги и шахматные узоры – все это порождения нашего собственного мозга. При мигрени случаются и весьма экзотические нарушения восприятия. Я иногда теряю способность воспринимать цвета и глубину пространства. (У некоторых больных во время приступа это восприятие, наоборот, обостряется.) Самое поразительное – это утрата ощущения непрерывности движения. Вместо него я вижу последовательность «застывших кадров». Предметы при этом могут менять форму и размеры или хаотично перемещаться в поле зрения. Из-за этого я на какое-то время теряю способность ориентироваться в пространстве.

Зрительные феномены при мигрени отличаются большим разнообразием. Например, Джесси Р. писала мне, что во время приступа мигрени, «как мне кажется, мой разум теряет способность распознавать и оценивать формы предметов… Мне, например, кажется, что я вижу человека, хотя на самом деле я вижу вешалку. Часто мне кажется, что я вижу предметы, движущиеся по столу или по полу. Самое странное – это стремление моего разума вдохнуть жизнь в неодушевленные предметы».

Тони П. писала, что перед приступом мигрени она видит чередование черных и белых зигзагообразных линий на периферии поля зрения: «блестящие геометрические фигуры и вспышки света. Иногда мне кажется, что я вижу все это сквозь прозрачную, развевающуюся на ветру занавеску». Но иногда она видит простую скотому – темный и пустой дефект поля зрения, порождающий у больной тоскливое чувство небытия и пустоты:

«Я готовилась к лабораторной работе, когда вдруг поняла, что мне чего-то недостает. Передо мной на столе лежала книга, и я видела лишь очертания страниц, их контуры, но не видела строчек и букв – их просто не существовало. Разумом я понимала, что они должны, просто обязаны там быть. Это было самое странное во всем ощущении. Продолжалась эта слепота около двадцати минут».

Еще одна женщина, Дебора Д., перенесла приступ мигрени, течение которого она описала так:

«Я смотрела на экран компьютера, но не могла ничего на нем прочитать: экран представлял собой поле, заполненное множеством невообразимых смазанных фигур. Я не видела цифры на телефонной клавиатуре. Было такое впечатление, что мои глаза стали фасеточными, как у мухи: образы не двоились, не троились, их просто было много, очень много, куда бы я ни посмотрела».

При мигренозной ауре поражается не только зрение. Могут возникать галлюцинаторные представления о схеме собственного тела – ощущение, что ты стал выше или ниже, что одна рука усохла и съежилась или, наоборот, выросла до гигантских размеров, – что все тело изогнулось под каким-то углом и т. д.