Борис Черкун - Эдельвейсы растут на скалах

А Боровиков быстро пошел на поправку.

В палату на минуту заходит лифтерша со своей внучкой. У меня даже мурашки в пальцах забегали — так вдруг захотелось погладить детскую головку, заглянуть в ее хитроватые глазенки. Спрашиваю, как ее звать. Но девочка испуганно смотрит на толстого лохматого дяденьку и прячется за бабушку. Я подмигиваю девочке, показываю язык. Девочка улыбается и тоже показывает язык, но, застеснявшись, прячет лицо в бабушкин халат.

— Так как же тебя звать?

Скосив на меня большой карий глаз, она отвечает:

— Таня.

— Танечка, хочешь, я тебе стишки почитаю, картинки покажу?

Девочка робко приближается, ведя за полу халата и бабушку.

— Рассказать тебе сказку?

Таня согласно кивает и отпускает бабушкин халат.

— Тогда слушай…

…И я рассказываю ей сказку, которую придумал для Сережки.

Однажды, читая сыну книжку, я назвал маленького героя Сережей. Сергею это понравилось. Тогда я стал сочинять истории, героем которых был мальчик, который очень напоминал Сережу. Он был и положительным и отрицательным — когда чего заслуживал. За сказками пошли стишки. Пусть самодельные, пусть корявые, но сын приходил в восторг, когда узнавал в них себя. К стишкам и сказкам я рисовал картинки, в которых Сергей признавал себя и подружку Тому — соседкину дочь.

Чтобы как-то смягчить тоску по сыну, чтобы передать ему хотя бы частицу своей ласки, пишу для него стишки, рисую иллюстрации и посылаю в письмах. Боровичок переписывает мои вирши, через копирку сводит рисунки и отсылает своей сестренке на далекий Сахалин.

Таня ушла. Девочка разбередила мне душу. Я размечтался и засмеялся вслух.

— Ты чего? — удивился Володя.

— Да вспомнил, как с Сережкой первый раз рыбачили.

…По крутому склону, поросшему росной травой, спускаемся к воде. Вода словно отдыхает. Вовсю играет рыба, рисуя на воде бесчисленные круги. Еще не совсем рассвело. Пахнет полынью и водорослями. По обоим берегам — заросли тальника. В тальнике, в траве щебечут птицы. В стороне, у самого берега, густой камыш. Здесь должен быть хороший клев. Направляемся туда. Только приблизились — в камышах сильно плеснуло. Сергей вздрогнул.

— Что это? — Затаив дыхание, он смотрит на меня расширенными глазами.

— Щука, — отвечаю спокойно.

Малыш переводит дух, оглядывается на большие круги, качающие камыш. Камыш шелестит. В его шелесте что-то таинственное и мудрое. И какая-то тоскливая покорность…

— А большая?

— Должно быть, большая.

— Давай поймаем ее? — шепотом — наверно, чтоб она об этом не узнала, — говорит Сергей.

— Ну прыгай.

— Не-ет, удочкой.

— Этой щуку не поймаешь.

Клевало хорошо. Но у Сережи не хватало выдержки, он дергал, чуть только шевельнется поплавок.

Над кручей загоготали гуси, спускаются по склону. Попискивают еще не оперившиеся гусята. Сережа, пригибаясь, подкрадывается к ним. В длинном ватнике, в облезлой шапке, он похож на маленького дикаря, подбирающегося к добыче. У меня с собой фотоаппарат. Должны получиться неплохие кадры.

От стада отделяется гусак. Вытянув шею, он шипит и гонится за Сергеем.

— Ма-а! — орет малыш, убегая.

Я запечатлеваю сцену и кричу:

— Не убегай! Возьми вон хворостину и прогони его.

Сережа хватает сухую ветвистую хворостину и начинает наступать на гусака короткими, шажками, выставив, как фехтовальщик, ногу. Боком, нехотя гусь пятится к воде. Отступает с достоинством, по-рыцарски. Скучившись, гусята спешат к воде, помогая себе взмахами куцых, неоперившихся крылышек. Добежав до воды, плюхаются и быстро отплывают от берега.

Последним оставляет берег рассерженный гусак.

Успокоившись, гуси плывут дружной семейкой к противоположному берегу.

Сын бежит, размахивая хворостиной, и кричит:

— Папа, я его победил!

— Молодец. Вот так и надо. Никогда не отступай! Побеждает только смелый… А вот рыбки ты так ни одной и не поймал.

— Она не хочет на мою удочку ловиться.

Беру его удочку и через минуту выуживаю рыбку. Протягиваю ему удилище. После нескольких неудач Сергей, наконец, подсекает пескаришку. Он быстро приловчился и стал выуживать рыбок чаще, чем я.

Вдруг клевать перестало — как отрезало. Поплавки, недавно такие жизнерадостные, теперь удручающе замерли. Мы заменили на крючках червей. Закидывали и ближе к берегу, и дальше. Нет, не берет.

Клюнуло у Сережи, но как-то вяло. Еще раз шевельнулся поплавок. И вдруг в мгновение ока ушел на метр под воду.

— Тащи!! — не выдержал я.

Сережа потянул. Но не тут-то было! Леска натянулась, упруго дрожит, в глубине, тускло поблескивая, мечется большая рыба.

— Никак…

Встать на ноги — для меня дело не простое. Да и не смог бы я справиться с такой рыбиной. Я только сжимаю кулаки и азартно повторяю:

— Тяни ее! Тяни!..

Сжав зубы, бледный, кроха уперся ногами в землю и тащит изо всей силы. Над водой показывается поплавок. Добыча все ближе к берегу. Мечется. Леска с бульканьем рассекает воду.

Только рыбак может, понять, что это такое!

И вот рыбина взлетает в воздух. От неожиданности Сергей садится. Большой окунь, граммов на четыреста, описав сверкающую дугу, падает в лопухи, срывается с крючка и, подпрыгивая, скатывается к воде. Проворно, как дикий зверек, Сергей кидается к нему, хватает дрожащими руками. Сильно трепыхнувшись, окунь вырывается. Сергей падает на него животом. Крепко берет обеими руками и бросает в ведро. Вода там сразу закипает, ведро ходит ходуном. Сережа исступленно скачет вокруг и тянет на одной ноте:

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Перекатываясь, крик несется по реке: «А-а-а-а-а!.. А-а-а-а!.. А-а-а!..»

— Ну, рыба-ак! Вот это рыбак!

Уху едим деревянными ложками из солдатского котелка. Отяжелевшей рукой малыш подносит ко рту ложку и медленно цедит сквозь зубы пахучую, настоявшуюся юшку. Наконец кладет ложку в пустой котелок и смотрит в него осоловелыми глазами.

Домой приходим в десятом часу. Приносим букет ромашек. Сразу ложимся спать.

Я просыпаюсь раньше Сережки. У меня возникает стихотворческий зуд, и я принимаюсь сочинять стишок.

Теперь Таня, как придет к бабушке на работу, бежит к нам в палату и просит почитать стишки, рассказать сказку.

А сегодня она входит как-то бочком и встает у стенки, держа руки за спиной.

— Дядя Макар, пляши!

— Я ногами не могу, можно руками?

Танечка согласно кивает.

Я покачался на панцирной сетке, размахивая руками.

— Теперь давай письмо. В армии так положено.

Девочка подает конверт.

— От кого? — спрашивает Боровичок.

— От Ваньки! Нет, ты только послушай!

«…Недавно у нас было вооруженное столкновение с контрабандистами. Меня немного царапнуло. В плечо. Кость не задело. Валя делает мне перевязки. В санчасть не поехал.