Поль Крюи - Стоит ли им жить?

Так начался первый год моей настоящей жизни после сорока четырех лет эгоистического существования. Началась мучительная и тяжелая борьба, которая длится уже полтора года и теперь еще в полном разгаре, — борьба между честной самокритикой и привязанностью к спокойной, сытой жизни.

Я должен был собрать точные данные. Я должен был опуститься на самое дно нужды. И в то же время я был окружен выдающимися китами науки, которые с цифрами в руках старались доказать мне, что я поднимаю много шуму из-за пустяков.

На собрании в Вашингтоне, куда осенью 1933 года съехались научные и общественные деятели всей Америки с мыслями о том, что наша бедность чуть ли не благоприятно отражается на здоровье детей, эти тревоги были рассеяны знаменитым авторитетом по вопросам здравоохранения, доктором Эвеном Эмерсоном.

«Нет никаких явных оснований утверждать, что здоровье детей в той или иной мере ухудшилось», заявил этот прославленный деятель здравоохранения.

Я заколебался. Что я мог знать по сравнению с Эвеном Эмерсоном? А тут и директор института школьной гигиены в Миннеаполисе выступил с заявлением, что ребята в его городе совершенно не страдают от того, что — с величайшим апломбом — он называл «экономическим сдвигом» в их домашней жизни.

Но какими точными данными о забытых детях я-то сам располагал? Куда, в самом деле, я мог деться от того факта, что, несмотря на резкое сокращение бюджета здравоохранения и широкое увольнение патронажных сестер по всей стране, цифры смертности в 1933 году были самыми низкими в истории?

А может быть, эти ученые джентльмены и правы? Ведь я, в конце концов, не был статистиком народного здравоохранения, однако известно, что даже настоящие статистики часто бывают одурачены своими же цифрами; если же они действительно правы, то почему бы им не довести своего вывода до его логического завершения? Вместо того чтобы ухлопывать на оздоровление детей по доллару в год на голову, не лучше ли закрыть побольше лабораторий, уволить побольше чиновников и патронажных сестер, срезать в бюджете здравоохранения еще по пятидесяти центов с головы, затолкать детей еще глубже в пучину нужды и с радостью констатировать, что здоровье их стало лучше, а цифры смертности упали еще ниже?

Я раздумывал. Я почесывал затылок. Вся эта статистика пахла весьма подозрительно. Откуда эти авторитеты черпали свои знания? Заходили ли они в тысячи домов, где волк нужды срывает с петель двери? Или это было только легкое поверхностное обследование? Или это был просто трескучий и бессмысленный набор слов, с которым немало видных деятелей во всех областях жизни разгуливают по стране, не внося ничего ценного ни в какую науку? С тех пор как я снял свои розовые очки, много несчастных, заброшенных детей прошло перед моими глазами. И не нужно было никаких научных формул, чтобы доказать их плохое питание. Как отразится этот широко распространенный пауперизм, в котором, повидимому, мы увязли всерьез и надолго, — как отразится он на этих миллионах забытых детей завтра?!

На этой вашингтонской конференции доктор Эвен Эмерсон не только отрицал, что наши дети стали больше болеть и умирать, — он сказал, что вообще не верит в то, что в Соединенных Штатах широко распространены случаи недоедания. Но факты, представленные на конференции, доказывали обратное. Обследователи из Мэнхеттена, в Нью-Йорк Сити, сообщили, что число истощенных детей подскочило от шестнадцати процентов в 1929 году до двадцати девяти в 1932 году. Из Западной Виргинии, которой никакая депрессия ничего не может добавить к ее хронической нищете, сообщили, что число слабых детей — недовесков — значительно увеличилось с 1931 года. Может быть, и нельзя было еще с уверенностью говорить о какой-нибудь определенной болезни, развившейся от этого повального голодания, но какой процент смертности от туберкулеза угрожал этим детям в ближайшие годы?

Из благочестивого Канзаса с его чудовищными формами христианства, предписывающего делиться даже теми крохами, которые уделяет нам наш экономический строй, пришли печальные вести о тысячах голодных заморышей. И даже в штате Юта, прославленной стране изобилия, работники здравоохранения установили, что в отдаленных провинциях, где покупательная способность населения сведена почти к нулю, ребята подвержены частым заболеваниям из-за плохого, однообразного питания. Никто не мог отрицать того факта, что тысячи семейств недоедали из-за недостатка средств.

Но самые странные вести пришли из Пенсильвании. Пенсильванский департамент здравоохранения, начиная с 1929 года, ежегодно проводил осмотр от шестисот тысяч до миллиона детей. В некоторых провинциях упадок питания среди детей не увеличился; кое-где наблюдалось даже некоторое улучшение, но в остальных число истощенных голодом детей увеличилось почти вдвое. Это был крепкий урок. Он должен был показать, в какие печальные ошибки впадают иные доктора, когда они делают широкие обобщения, исходя из того, что творится на их собственном заднем дворе. Доклад из Пенсильвании, в конечном счете, был страшным документом.

Он рассказывал о забытых, заброшенных районах, где почти половина всех детей носила на себе следы длительного голодания в этой стране изобилия. В самых голодных угольных районах дети безработных почти не видят в глаза ни пшеницы, ни кукурузы, ни молока. А в то же время в среднезападной области, где уголь из-за своей дороговизны недоступен беднякам, молоком поливают асфальтированные дороги, а пшеница и кукуруза, которых не имеют горняки, сжигаются в котельных и идут на отопление школ.

Несмотря на все эти печальные новости, вашингтонская конференция по оздоровлению детей занималась пустяками. Все, за исключением доктора Эмерсона и еще нескольких человек, соглашались на том, что недоедание среди детей — установленный и широко распространенный факт. И вот этот достославный конгресс растворился в спорах и распрях, которые так свойственны всем научным примадоннам. Доктора искренно возмущались советами и предложениями правительственных чиновников, которые не были медиками. Правительственные бюрократы приходили в ужас от наивности и экономической безграмотности докторов. И таким образом конгресс превратился в арену личных споров между врачами и чиновниками, которые забыли о детях. Предметом спора были уже не голодающие в настоящий момент дети, а вопрос о том, больше ли было голодных теперь или раньше.

Поднялись протесты против самого названия — «Конференция по оздоровлению детей». Ведь не было еще окончательно, абсолютно и бесповоротно доказано, что миллионы американских детей от «чего-то» нужно оздоровлять. Так зачем же закатывать истерики?