Юрген Торвальд - Империя хирургов

Поздней осенью 1879 года Сьюзан и я приехали в Париж. Самый первый визит мы нанесли Мэриону Симсу. Симс уже успел пожить в Нью-Йорке, но большую часть времени проводил все же в Европе, в Париже или Риме. Его известность и число пациентов не убывали. Но его лицо сделалось усталым. Двумя годами ранее в Нью-Йорке он пережил тяжелое воспаление легких, которое наложило явный отпечаток даже на такого закаленного, перенесшего множество болезней человека.

«Боже мой, – воскликнул он, когда его постаревший чернокожий слуга провел нас в зал, – я вспоминаю тот день, когда Вы без сил лежали здесь, Труссо поставил Вам диагноз, и Вы, полный отчаяния, просили меня вырезать Ваш камень и спасти Вам жизнь. Тогда у Вас было только одно на уме: увидеть развитие хирургии желчного пузыря, ведь болезнь могла погубить Вас в любой момент. Знаете ли Вы, что теперь Вы как никогда близки к достижению своей цели?!»

Во время моего путешествия, когда я занимался проблемами головного мозга, до меня не доходило никаких сведений о продвижении в этой более насущной для меня области. Но один только взгляд на необычайно взволнованное лицо Симса породил во мне некоторые догадки. «Так Вы в конце концов…?»

Он покачал головой. «Нет», – сказал он. Но затем объяснил: «Я только лишь попытался. Я нашел один новый метод. Кое-кому удалось добиться при помощи него окончательного успеха».

«И кому же?» – поинтересовался я.

«Лоусону Тэйту в Бирмингеме. Вы наверняка слышали это имя. Он самый серьезный и самый успешный конкурент Спенсера Веллса в операциях по удалению опухоли яичников. У него за плечами уже более сотни удачных операций, а показатель смертности составляет всего тринадцать процентов. Удивительно, что гинеколог сосредоточился на проблемах желчного пузыря. Но, с другой стороны, кто из нас не занимался полостными операциями? Во всяком случае, двадцать третьего августа, восемь недель назад, Тэйт в своей частной больнице в Бирмингеме по моей методе прооперировал сороколетнюю женщину, удалив два крупных камня из желчного пузыря. Он зашил операционный разрез и добился полного заживления фистулы. Все, что я знаю об операции, я прочел в коротком письме Тэйта, в котором он сообщал, что продвинулся в использовании моего метода. Тэйт не делал никаких публичных заявлений об операции. Следующая, насколько знаю, состоится одиннадцатого ноября в Лондоне».

Симс опустил голову, и выражение усталости на его лице стало еще очевиднее. Возможно, на мгновение в нем проснулась горечь от собственных неудач: ведь его риск так и не оправдался. Может, в нем говорили гордость и скрытое тщеславие человека, который был избалован успехом. Но Симс поборол это чувство. «Я рекомендую Вам разыскать Тэйта, – сказал он. – С Вами я передам ему письмо на случай, если вы еще не знакомы лично. Тэйту тридцать четыре года, в половину меньше, чем мне. При сложившихся обстоятельствах он сможет мастерски провести как холецистотомию, так и овариотомию. Вы можете ему полностью довериться, если у Вас не останется другого выбора».

«А находите ли Вы Тэйта приятным человеком? – задала Сьюзан типично женский вопрос. – Я имею в виду – обходительным, симпатичным».

На секунду Симс задумался. «Нет, – ответил он, – честно говоря, он не совсем приятен. Некоторые люди отзываются о нем не иначе как о свирепом животном, неистовом в работе, в любви и ненависти. Я думаю, Генри знаком с человеком, так похожим на Тэйта, как только могут быть похожи двое людей».

«Кого Вы имеете в виду?»

«Однажды Вы рассказывали мне, как в 1848 году, тридцать лет назад впервые оказались в Эдинбурге, чтобы разыскать профессора Симпсона, гинеколога, который незадолго до этого как раз впервые выполнил наркоз хлороформом. Сейчас он уже мертв. Но я уверен, что Вы все еще помните его – грузного и сильного, как бык. Тэйт – его точная копия». Далее он продолжал на повышенных тонах: «Тэйт родился в Эдинбурге в 1845 году, за три года до того, как Вы в первый раз приехали в Шотландию. Официально он является сыном некоего мистера Арчибальда Тэйта, который выполнял функции отца бездомных детей в приюте Хэриот-Хайм. Но есть люди, которые с уверенностью заявляют, что отцом Тэйта был профессор Симпсон. Когда Вы увидите Тэйта, и Ваши сомнения в этом рассеются. Тэйт и сам никогда не отрицал возможность исторической подтасовки. Напротив…»

Через восемь дней мы уже были в Бирмингеме.

В Лондоне мы навестили Листера. Всего два года назад он стал профессором Королевского Университета, чтобы лучше изучить придуманный им антисептик, который несмотря на успешное применение в мире, только в Англии еще встречал сопротивление и критику. Мы упомянули, что намереваемся посетить Тэйта. Услышав об этом, Листер буквально потерял дар речи, что очень удивило нас. Но он объяснил: «Я слышал о Вашем намерении сделать операцию. Но я попросил бы Вас не называть моего имени в присутствии того человека, к которому Вы направляетесь. Тэйт – заклятый враг антисептики. Как и Спенсер Веллс, еще за некоторое время до моего открытия он добился успехов в предотвращении нагноения, опубликовав сведения о серии из пятидесяти операций, при которых лишь в тринадцати процентах случаев наблюдался летальный исход, и это против двадцати пяти процентов у Веллса. В ходе операций он якобы использовал карболовую кислоту, однако, как это часто случалось, нерегулярно и неверно. Проделанную же мной работу он в своих резких статьях назвал бессмыслицей. Он человек, которому сложно расстаться с предрассудками, что делает его самым непримиримым врагом, какого только можно себе представить. Таким же был и Симпсон. Иногда мне кажется, что он намеревается продолжить борьбу против меня».

Листер, конечно, не отдавал себе отчет, что нанес первый удар по моим надеждам.

«Поэтому не упоминайте моего имени, – продолжал он, – он не станет даже разговаривать с Вами и не примет Вас. Несомненно, он незаурядный человек, поэтому смог усовершенствовать не только овариотомию. Он первым по причине хронического воспаления придатков роженицы пошел на радикальные меры – удалил их и избежал воспаления брюшины при помощи промываний и дренажа. Удивительно, но статистика показывает, что, по счастливой ли случайности, потому ли, что ему известен какой-то секрет, у него бывает относительно мало смертельных случаев или случаев заражения. Из упрямства он отвергает любые средства дезинфекции, поэтому в его больнице пахнет, как на скотобойне».

Наша изначальная уверенность несколько пошатнулась, и с таким чувством мы прибыли в Бирмингем. Тэйт был там кем-то вроде местной знаменитости. Даже носильщик знал, что он оперирует в больнице Спарк Хилл и что его квартира и частная больница находятся в доме номер семь по улице Кресент. Прежде всего я отправил к нему рассыльного с рекомендательным письмом Симса. Двумя часами позже он явился в отель с ответом, подписанным секретарем. В письме значилось только: «Завтра утром в одиннадцать часов».