Сергей Сивоконь - Веселые ваши друзья

В зависимости от возраста читателей смех над Дениской возникает по разным причинам. Дети смеются над ним потому, что на его примере видят собственные ошибки и промахи (человеку вообще свойственно смеяться над чужими ошибками и промахами, а детям и подавно). Взрослых же смешит Денискина наивность и непосредственность, смешит его система ценностей, по которой светлячок или гусиное горло оказываются важнее вещей куда более значительных. Редко кто из взрослых удержится от улыбки, услыхав восторженное восклицание мальчишки: «Мама, кричи ура! На Арбате белых мышей дают!» («Живой уголок»).

Но в рассказах грустных взрослые смеются над Дениской уже далеко не безоглядно. Потому что юмор, возникающий здесь, таит в себе не только улыбку, но и поэзию. Вроде бы случайно брошенные Дениской сравнения, комментарии, характеристики вдруг обретают крылья, оказываются чуть не выше того, что могло бы прийти в голову взрослому поэту.

«Это были птички амадины. Маленькие-маленькие белые снежки с блестящими клюквенными клювиками величиной с полпальца. Откуда они взялись? Они, наверное, нападали с неба. Они, наверное, были осадки, а потом ожили, вышли из сугробов и давай летать-гулять по нашим дворам и переулкам перед окнами, и, наконец, впорхнули в этот павильон, и теперь устали и сидят каждая в своем домике, отдыхают. А люди стоят перед ними целыми толпами, молча и недвижно, и любят их изо всех сил» («Белые амадины»).

Чего здесь больше — юмора или поэзии? Поэзии явно больше. Но юмор тоже присутствует, и присутствием своим оттеняет картину, невольно нарисованную Дениской.

Да, невольно, именно невольно — вот в чем прелесть этой картины! Дениска ведь не стремится нарочно покрасивей расписать то, что увидел. Он как бы сам с собой рассуждает о том, что открылось вдруг его глазу и слуху.

И как поэтично звучит в этом описании сухое, казенное слово «осадки», вроде бы совсем не идущее сюда по стилю! Оно, пожалуй, и служит в этой картине главным источником комического. Но оно же придает ей поэтическое своеобразие [11] Не надо думать, что этот неповторимый Денискин монолог создан самим писателем, а герою только приписан. Нет, скорее всего он подслушан в жизни, и именно от ребенка. В том-то и дело, что такой мальчик, как Дениска, мог нарисовать такую картину. В своих блокадных дневниках, опубликованных под названием «В осажденном городе», Л. Пантелеев вспоминает, например, о шестилетней девочке Вале, которая не раз изумляла его неожиданными и в то же время поразительно точными сравнениями. .

А как наивно, но по существу абсолютно точно выражает Дениска достоинства фильма «Фантомас»! Серьезные критики спорили в свое время, чем этот художественно заурядный фильм так притягателен для зрителей самого разного возраста, и не пришли к общему мнению. Дениска же выразил это точно и коротко: «Во-первых, тайна! Во-вторых, маска! В-третьих, приключения и драки! И в-четвертых, просто интересно, и всё!» («Фантомас»).

Вот уж поистине: умри, Денис, лучше не напишешь!

Достоинства Дениски не только как героя комического, но и трогательно поэтичного выступят особенно ясно, если сравнить его с Мишкой Слоновым — главным Денискиным другом. Если бы не рассказ «Что любит Мишка» да уже известный нам «Рабочие дробят камень», где Мишка с Костиком ловят Дениску на «слабо», можно было бы утверждать совершенно смело, что в Мишкином лице мы имеем, что называется, дублера Дениски — настолько дружно действуют они в самых разных ситуациях, настолько полно совпадают их интересы.

У Н. Носова Мишка Козлов и Коля (рассказчик), Витя Малеев и Костя Шишкин заметно отличаются по своим характерам, как отличаются участники парного конферанса: один — строгий, подтянутый, пунктуальный, другой — разболтанный, забывчивый, ничего не умеющий… Оттого-то в носовских рассказах и повестях с участием этих «комических дуэтов» большую, если даже не главную, роль играет комизм характеров.

Напротив, у Драгунского комизм характеров ни при чем: пара друзей — Дениска и Мишка — характерами практически не отличаются. Вместо «комического дуэта», участники которого взаимно дополняют друг друга, мы имеем здесь дело, говоря футбольным языком, со «сдвоенным центром».

Друзья понимают друг друга с полуслова. Они вместе строят космическую ракету («Удивительный день»); вместе, как заправские «небесные братья», переговариваются перед сном («И мы!..»); одинаково искусно сочиняют героические истории, чтобы оправдать опоздание на урок («Пожар во флигеле, или Подвиг во льдах»); вместе участвуют в конкурсе и выигрывают годовую подписку «Мурзилки» — тут выясняется, что и весят-то они почти одинаково («Ровно 25 кило»)…

Мы дружно восхищаемся Дениской, сумевшим по достоинству оценить живого светлячка; но ведь и Мишка знает этому светлячку цену, выделяя в нем то же достоинство: «Он живой, не думай». Наконец, когда Дениска, к величайшему изумлению родителей, преподносит другу в подарок не машину, книжку или самолет, а… гусиное горло, Мишка вполне оценивает и этот изумительный дар…

Поэтому вряд ли логично было, так сказать, разоблачать Мишку, как это сделал писатель в рассказе «Что любит Мишка»: дескать, все его интересы сосредоточены на еде. Факты, как мы только что видели, говорят о другом.

И все же, несмотря на поразительное сходство интересов, Дениска намного превосходит своего «дублера»! Мишка славный, толковый парень, и юмор он здорово чувствует, но он не поэт, он не лирик. У него нет Денискиной пристальности во взгляде на мир, нет той безмерной восторженности, нет глубоких и неожиданных прозрений, какие случаются у Дениски, несмотря на его наивность (а может, и благодаря ей).

Образ Дениски так здорово удался писателю не потому только, что он отчасти «срисовал» его с собственного сына, но прежде всего потому, что он «срисовал» его с самого себя. Человека, в котором до последних минут жизни не остывало Детство.

Косвенно это подтверждается тем, что папа Дениски Кораблева отлично понимает сына, а то и выступает с ним на равных («Куриный бульон»). Но еще лучше подтверждается это «взрослыми» повестями писателя, где главными героями и рассказчиками выступают люди «Денискиных» качеств: молодой театральный художник Митя Королев («Он упал на траву…») и опытный клоун Николай Ветров («Сегодня и ежедневно»). «Срисовать» этих героев с собственного сына писатель явно не мог, поскольку к моменту создания этих повестей тот был еще слишком мал. Внутреннее родство этих героев с Дениской, да и друг с другом, идет уже явно от самого автора.