Захарий Плавскин - История зарубежной литературы XVII века

Бальтасар Грасиан-и-Моралес (Baltasar Gracián у Morales, 1601–1658) родился и бóльшую часть жизни прожил в провинции Арагон. Здесь, в университете Сарагосы, он получил образование, затем, вступив в орден иезуитов, преподавал богословие в разных городах Арагона. Выпущенные без ведома орденского начальства философско-этические трактаты, сборник афоризмов «Карманный оракул, или Искусство осторожности» (1647) и три части романа «Критикон» (1651–1657) сделали его имя широко известным, но возбудили неудовольствие руководства орденом. По приговору церковного суда он был изгнан из университета и сослан в захолустный городок Грау под бдительный надзор местных церковников, где умер, не прожив и года.

Философско-этические воззрения Грасиана глубоко пессимистичны. В его трактатах и «Карманном оракуле» действительность понимается как арена ожесточенной борьбы человека с себе подобными, ибо «человек — волк среди людей, таких же волков». Подобная оценка действительности характерна и для плутовского романа. Но там пикаро, приспосабливаясь к окружающей среде, в конечном итоге подчиняется обществу, а не торжествует победу над ним. Грасиан же призывает человека, вступив в борьбу против общества, искать пути к победе. Писатель называет также оружие, с помощью которого можно эту победу одержать: это благоразумие, рассматриваемое как сочетание ловкости, изворотливости, осмотрительности, рассудительности, способности приспосабливаться и притворяться. В своих морально-философских трактатах и «Карманном оракуле» Грасиан и формулирует свод житейских правил, составляющих «искусство благоразумия».

Многие из этих правил поведения человека в современном обществе несут на себе печать безвременья, в котором жил и творил Грасиан, — времени «священного страха» перед инквизицией, жестокого преследования всякого инакомыслия.

В какой же мере сам Грасиан разделял эту циничную мораль? Думается, что за внешне бесстрастным изложением правил «Искусства благоразумия» скрываются отчаяние человека, потрясенного зрелищем зла, и жестокий сарказм писателя, не желавшего с этим злом мириться. Нет, писатель вовсе не объявляет мораль лицемерия и эгоизма позитивной ценностью. Но, в отличие от ренессансных художников, он не верит в добродетельную природу человека, способную защитить его от зла. Поэтому с господствующим в мире злом он все же призывает бороться оружием, выкованным силами зла. А это неизбежно объективно приводило к оправданию зла, какое бы воинствующее неприятие его ни скрывалось за желаниями моралиста.

По-видимому, и сам Грасиан это в конце концов понял. Во всяком случае, в своем последнем и наиболее значительном произведении — романе «Критикон» — писатель противопоставляет хищнической морали современного общества такие высокие понятия, как добро и труд.

О критической направленности этого романа свидетельствует само его название, которое может быть расшифровано как свод критических суждений. «Критикон» — это аллегорико-философский роман. Он начинается рассказом о том, как выброшенный за борт капитаном корабля, прельстившимся его драгоценностями, испанец Критило вплавь добирается до необитаемого острова. Здесь он встречает юношу, выросшего среди зверей, не владеющего человеческой речью, не ведающего ни жестокости, ни коварства, царящих в обществе.

Критило становится воспитателем юноши, которого он назвал Андренио. Союз Критило и Андренио — это сочетание критически мыслящего разума, вооруженного знанием и опытом, с «естественным» человеком, доверчивым и неосторожным, рабом своих желаний и страстей. Выросший на лоне природы, в неведении законов и морали, господствующих в человеческом обществе, Андренио своей «наивной» оценкой «со стороны» подчеркивает нелепость и противоестественность того, что открывается его взору. Этим приемом «остранения» материала для вскрытия его внутренней несостоятельности затем не раз воспользуются просветители, в частности, Монтескье в «Персидских письмах» и Вольтер в «Простодушном».

Критило и Андренио предпринимают долгое путешествие в поисках Фелисинды (аллегории счастья), былой возлюбленной Критило. Это путешествие символизирует странствие человека по жизни, во время которого путники побывали и во вполне реальных государствах (Испания, Франция, Италия) и в фантастических странах, аллегориях тех или иных пороков или препятствий, возникающих на жизненном пути человека.

Как и все творчество Грасиана, «Критикон» проникнут пессимистическими взглядами на жизнь. Человек предстает здесь как жалкое существо, игрушка собственных страстей и враждебной Фортуны. И вот это-то ничтожество оказывается в общении с себе подобными страшнее хищного зверя. В своем странствии Критило и Андренио сталкиваются с самыми уродливыми и фантастическими чудовищами, их окружают толпы людей, лишенных благородства и добродетелей. В мире «все идет шиворот-навыворот; добродетель подвергается преследованиям, а порок торжествует», «рассудительность бедняка объявляется глупостью, а глупость богача заслуживает похвалы».

Критика социальных пороков особенно сильна в главах, посвященных описанию Мадрида. По улицам испанской столицы бродят тигры, львы, обезьяны — прозрачная аллегория хищной и угодливой знати. Писатель рассказывает, как рядом с ними гибнут, не вызывая ни сочувствия, ни жалости, сотни голодных бедняков, как в лабиринтах улиц подстерегают неосторожных прохожих злоба, ненависть, ложь. Особенно убийственна сатира в главе «Придворный залив», где Грасиан описывает двор как средоточие самых отвратительных пороков, тлетворную опухоль, отравляющую смрадом все вокруг.

Так, пользуясь разнообразными средствами — аллегорией, символом, гротеском, Грасиан без обиняков высказывает свое неприятие мира социального зла и несправедливости. По его убеждению, мир всегда останется «трясиной, из которой невозможно выбраться».

Этот мрачный вывод к концу повествования частично опровергается — ведь последняя глава («Остров Бессмертия») раскрывает те вечные ценности, которые, по мысли Грасиана, обеспечивают человеку бессмертие. Труд и добрые поступки в соответствии с требованиями разума — вот основа Доблести и Добродетели, которые открывают людям дорогу на остров. Недаром еще в первой части, где описывается, как Критило приобрел эликсир бессмертия, Грасиан отмечал, что в его состав входят «…масло из ночников, за которыми бодрствовали люди ученые, и чернила из писательских чернильниц в соединении с потом героев и, быть может, кровью их ран…». И в этом конечном утверждении идеи разума и труда как основы человеческого счастья в мире, столь мало приспособленном для счастья, — не меньшее значение романа Грасиана, чем в убийственной критике современной ему социальной действительности.