Ханс Гюнтер - По обе стороны утопии. Контексты творчества А.Платонова

Сектантские представления оказали большое влияние на некоторых выдающихся деятелей русской культуры. Вл. Соловьев, преследуемый идеей самооскопления, отмечает в своем трактате «Смысл любви» (1892–1894), что настоящий человек не может быть мужчиной или женщиной, а лишь высшим их единством. Линия размножения человеческого рода в дальнейшем развитии уступит более высоким формам братских отношений, которые он называет сизигией [607] Соловьев Вл. Сочинения. Т. 2. С. 545. . Не удивительно, что названный труд принес Соловьеву репутацию русского Оригена [608] См.: Matich О. Erotic Utopia The Decadent Imagination in Russia’s Fin de Siecle. The University of Wisconsin Press, 2005. P. 78. . Подхватывая и радикализируя эту мысль, Н. Бердяев видит в андрогинизме окончательную победу над половым делением человечества на его пути к «богоподобию» [609] Бердяев H. Смысл творчества. С. 199, 216. . Ссылаясь на Новый Завет, он пишет, что «пол — не только источник жизни, но и источник смерти» [610] Там же. С. 191. , и предлагает перенаправить либидинозную энергию на творческий акт.

Утопический вариант отрицания пола и запрета на размножение мы находим у Н. Федорова, считавшего, что дети питаются кровью родителей. Прервать отрицательный круговорот рождения и смерти возможно лишь целомудрием, очищением рождения от всякой похоти. Половое размножение должно уступить место проекту воскрешения отцов: «Сыны и дочери человеческие, от отцов жизнь получившие, в брак телесный не вступают и умереть уже не могут, ибо рождение детей заменяется здесь воскрешением родителей, что и равняет сынов ангелам» [611] Федоров Н. О начале и конце истории // Федоров Н. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. С. 209. .

В Серебряном веке осуществилось своеобразное сближение еретических представлений с декадентской эротической утопией части русской интеллигенции, считавшей, что можно победить смерть, «сопротивляясь прокреативному императиву природы и отвергая традиционные тендерные представления» [612] Matich О. Op. cit. P. 4. . После революции 1917 года сложилась совсем иная ситуация, но, очевидно, «странный дух оскопления», который был жив как в сектантской, так и в высокой культуре начала века, возродился под измененным идеологическим знаком. В этой связи Эрик Найман говорит о «дискурсе кастрации» [613] Naiman Е. Sex in Public. P. 124–147. 1920-х годов. Сюда он относит, к примеру, пролеткультовскую риторику коллективного мужского тела, нацеленного не на репродукцию, а на универсальное производство с помощью собранных мужских сил. Бросается в глаза вытеснение женского тела из советской иконографии, происходящее до начала 1930-х годов.

Несмотря на сенсационный либертинизм Александры Коллонтай, в 1920-е годы преобладали взгляды, приветствующие строгую сексуальную экономию. Поскольку половая деятельность считалась тратой жизненной энергии, приветствовалось перемещение либидо на общественно полезную деятельность: «Необходимо, чтобы коллектив радостнее, сильнее привлекал к себе, чем любовный партнер» [614] Залкинд А. Половой вопрос в условиях советской общественности. С. 13. .

Послереволюционное десятилетие поставило духовную семью «братьев и сестер» выше природной семьи. Конец этой «сектантской» фазы революции пришелся на начало 1930-х годов, когда произошла переоценка сексуальности, семьи и зачатия потомства и когда эгалитарный миф братства уступил место сталинскому мифу Большой семьи. О переходе от эпохи вытеснения женского тела в первые послереволюционные годы к его реабилитации в 1930-е годы наглядно свидетельствует эволюция творчества Андрея Платонова [615] См.: Livers K. Constructing the Stalinist Body. Р. 27–89. . Показательны в этом отношении и судебные процессы против скопцов в двадцатых — тридцатых годах, поскольку можно предполагать, что юридическое преследование кастрации означало отказ от «бесполого» тела революционных лет и переориентацию на прокреативное общество [616] Подробнее о процессах см.: Volkov N. La secte russe des castrats / Ed. C. S. Ingerflom. Paris, 1995; Живов В. Скопцы в русской литературе (По поводу книги Н. Волкова) // Новое литературное обозрение. 1996. № 18. С. 396–400. .

В то время как православная церковь провозглашает загробную жизнь, в центре еретических учений находится идея бессмертия. Среди европейских хилиастов было распространено убеждение, что после апокалиптического переворота наступит новый мир без страдания, болезней и смерти [617] Cohn N. Das Ringen um das tausendjährige Reich. S. 142, 201. . Русские сектанты разного толка считали, что определенные практикуемые ими телесные практики помогают превращению человека в бессмертного богочеловека. Вл. Соловьев и Н. Бердяев ожидали, что в результате преодоления полового статуса человека и прерывания родового начала настанет время бессмертного человечества.

Особое значение придает идее победы над смертью Н. Федоров. В его «Философии общего дела» религиозная мотивация переплетается с технической и утопической [618] См.: Любушкина Ш. Идея бессмертия у раннего Платонова // Russian Literature. 1988. № 23–4. С. 397–424; Hagemeister М. Nikolaj Fedorov. Studien zu Leben, Werk und Wirkung; Masing-Delic I. Abolishing Death. A Salvation Myth of Russian Twentieth-Century Literature. Stanford, Cal., 1992. . Проект воскрешения отцов перекидывает мост от религиозных представлений к научной фантастике XX века, и это объясняет большое влияние федоровских идей на духовную жизнь России. Возникают направления иммортализма и биокосмизма, которые пользуются огромным успехом и в советское время [619] См.: Hagemeister M. Die Eroberung des Raums und die Beherrschung der Zeit. Utopische, apokalyptische und magisch-okkulte Elemente in den Zukunftsentwürfen der Sowjetzeit // Murašov Jury, Witte Georg (Hrsg.). Die Musen der Macht. Medien in der sowjetischen Kultur der 20er und 30er Jahre. München, 2003. S. 257–284; D. Slapentokh (Bolshevism as a Fedorovian Regime // Cahiers du Monde russe et soviétique. 1996. № 37–4. P. 429–465) даже считает федоровскую философию технократическим образцом тоталитарного коллективизма. . Многим хотелось верить в то, что освобождение технического прогресса от оков капитализма непременно приведет к невероятным «чудесам» в области техники и науки. Марксизм-ленинизм, пытаясь противостоять идее трансцендентности, оставил, однако, немало «лазеек» для физического бессмертия [620] См.: Masing-Delic I. Op. cit. P. 5. . Удивительно, какие фантазии о «вечной жизни» в стране научного материализма были проецированы идеологией на бальзамированный труп Ленина [621] См., напр.: Grygar М. Ленинизм и беспредметность: рождение мифа // Russian Literature. 1989. № 25–3. P. 383–399; Малевич К. Из книги о беспредметности // Ibid. P. 399–449; Masing-Delic I. Op. cit. P. 15–17; Тумаркин H . Ленин жив! Культ Ленина в Советской России. СПб., 1997; Ennker В. Die Anfänge des Leninkults in der Sowjetunion. Köln; Weimar; Wien, 1997. S. 321–328; Jampol’skij Michail. Der feuerfeste Körper. Skizze einer politischen Theologie // Die Musen der Macht. S. 285–308. .

Подхватывая идеи Федорова и других космистов, Валерьян Муравьев развивает представление об «овладении временем», дающем возможность людям, усовершенствованным биологически и физиологически, победить смерть. Он предполагает, что бессмертие возможно «не в виде только представления о бессмертности души, как это имеет место в мистике, а в виде математически и научно обоснованного возобновления» [622] См.: Муравьев В. Овладение временем. М., 1924. С. 105 (репр.: Мюнхен, 1983). личности. Примечательно, что в деле целостного преобразования человека немалая роль предназначалась половому вопросу — причем не аскезе, а преодолению деления человека на мужчину и женщину. Таким образом, «то, что сейчас является любовью мужчины и женщины, в исправленном виде, без уродств присущих ей преувеличений, будет возникать во взаимных отношениях новых людей. Такая любовь превратится в высшую дружбу, до сих пор тщетно искомую мудрецами» [623] Муравьев В. Овладение временем. М., 1998. С. 275. (Издание отличается по содержанию от издания 1924 г.) . В отличие от андрогинизма платоновского типа, Муравьев считает возможной многополость будущего нового человека [624] Проблеме преодоления смерти посвящена антология «Die Neue Menschheit. Biopolitische Utopien in Russland zu Beginn des 20. Jahrhunderts» (Hrsg. von Boris Grays und Michael Hagemeister. Frankfurt a. M., 2005), в особенности введение: Hagemeister M. «Unser Körper muss unser Werk sein». Beherrschung der Natur und Überwindung des Todes in russischen Projekten des frühen 20. Jahrhunderts. S. 19–67. . Идеи Муравьева и других космистов свидетельствуют о странном сплетении еретико-апокалиптических и квазинаучных учений в ранний советский период.