Александр Ревякин - О типическом в реалистической художественной литературе

Основоположники марксизма-ленинизма при определении конкретно-исторической сущности общественного типа имели в виду и его национальные особенности. Ф. Энгельс указывал, что норвежское мещанство XIX века вследствие особых социальных условий резко отличалось от немецкого.

Правильного понимания художественно-типического нет и не может быть вне верного осознания жизненно-типического. Типические образы художественной литературы отражают типические характеры и явления реальной действительности.

Однако необходимо помнить, что жизненно-типическое и художественно-типическое не тождественны.

Прогрессивная художественная литература изображает типические характеры и явления реальной действительности не натуралистически, не во всех их подробностях, а в их основных, ведущих чертах, отбрасывая случайное. Писатель отбирает в жизненно-типическом характере или явлении такие их определяющие стороны, при помощи которых создает целостную, полную картину изображаемого. В художественном образе существенные черты жизненно-типического раскрываются через индивидуальное, конкретное, непосредственное.

Типическое в литературе это типические характеры и явления реальной действительности, взятые в своих определяющих чертах и воспроизведенные в конкретно-чувственной, образной, индивидуальной форме. Иными словами, подлинно художественный типический характер всегда индивидуален, конкретен, неповторим, но в своей индивидуальности он воплощает определенный вид социального поведения, то есть те или иные существенные черты общественной группы, класса, нации известного времени.

Обратимся к примерам.

Плюшкин — конкретен, ясен, рельефен, последователен во всех своих проявлениях. Он дан Гоголем настолько полно, что мы можем представить, как бы он поступил в тех или иных случаях, даже и не описанных в произведении.

Каким же способом создает Гоголь образ Плюшкина?

Чичиков, купив у Плюшкина мертвые души, заставил его написать расписку и выдал ему деньги. А Плюшкин принял деньги «в обе руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее».

Перед нами — одно внешнее движение Плюшкина, одна конкретная его черта. Но эта черта раскрывает самое основное, самое существенное в облике Плюшкина. То, что Плюшкин принял деньги «в обе руки», и то, что он нес их к бюро, как будто «какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее», раскрывает его стяжательство, жадность, скупость.

Вот другая сцена. Для совершения купчей крепости Плюшкину нужно выехать в город. Он опасается ехать туда: люди - воры, разграбят, растащат его добро... Тогда Чичиков предлагает ему написать доверенность на совершение купчей кому-либо из знакомых. Плюшкин недоумевает. Кому бы это он мог поручить такое дело? Да у него, собственно, и нет знакомых — все былые связи сознательно обрывались, а новые не заводились... И вот неожиданно он вспомнил, что сам председатель казенной палаты— товарищ его детства, «однокорытник», приятель по школе. «И на этом деревянном лице, — пишет Гоголь, — вдруг скользнул какой-то теплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности вод утопающего, произведшему радостный крик в толпе, обступившей берег. Но напрасно обрадовавшиеся братья и сестры кидают с берега веревку и ждут, не мелькнет ли вновь спина, или утомленные бореньем руки, — появление было последнее. Глухо все, и еще страшнее и пустыннее становится после того затихнувшая поверхность безответной стихии. Так и лицо Плюшкина вслед за мгновенно скользнувшим на нем чувством стало еще бесчувственней и еще пошлее».

При помощи только что приведенного сравнения Плюшкин изображается в страшном омертвении своих чувств, в отвратительно-холодном равнодушии себялюбца, в сознательном отрешении от всех живых связей во имя стяжательства и накопительства.

Мы привели лишь два штриха, две черты, при помощи которых Гоголь рисует образ Плюшкина. Но в этих конкретных, индивидуальных чертах перед нами раскрываются самые существенные свойства облика Плюшкина. Как луч солнца, врываясь через внезапно распахнутую дверь в темный подвал, сразу рассеивает его мрак, так и эти индивидуальные черты освещают все наиболее существенное во внутреннем облике Плюшкина. Такова сила искусства художественного изображения.

Создавая образ Плюшкина, Гоголь стремился дать не иллюстрацию, не олицетворение понятия скупости, а конкретно-исторический характер, социальный тип. И поэтому он раскрывает скупость Плюшкина, принявшую форму всепоглощающей, болезненной жадности, постепенно, в его индивидуальных проявлениях, как живой человеческой личности. Плюшкин бережно хранит в кладовой для особого случая заплесневевший сухарь из кулича, держит для своей дворни одни сапоги, собирает и тащит в дом всякий хлам, пытается воспользоваться для письма не четверткой, а восьмушкой листа, просит Мавру принести для запечатания конверта не свечу, а лучину и т.п.

Рисуя Плюшкина не только скупым, но и одеревеневшим в своих чувствах, Гоголь рассказывает о его разрыве со всеми родственниками, о его бессердечном отказе в помощи детям и внукам, о его отрешении от общения с людьми своего круга.

Если бы Гоголь дал нам только логическое определение Плюшкина как жадного собирателя, скупца известного времени и класса, то мы знали бы его, но не видели бы, не представляли бы его в той конкретной определенности, в той чувственной осязаемости, в той выпуклой, живой, реальной наглядности, которую он имеет в «Мертвых душах». Гоголь изображает Плюшкина посредством конкретных, индивидуальных признаков, раскрывающих существенные свойства его характера, особенности его языка, внешнего облика, одежды и т.п. Он лепит человеческий характер, и Плюшкин предстает перед нами как глубоко индивидуальная фигура не только в своей внутренней сущности, но и в своей внешности — с выдавшимся подбородком, ушедшими далеко под лоб глазами, «выглядывавшими оттуда, как мыши из норы», и т.д. И в то же время в этом индивидуальном, живом лице жадного стяжателя, болезненного скупца раскрываются существенные особенности поместного дворянства определенной эпохи. Плюшкин, превратившийся в «прореху на человечестве», резко индивидуален, неповторим и в то же время глубоко типичен. Это живое лицо, обладающее силой огромного обобщения.

Путь Гоголя к созданию образа-персонажа — раскрытие существенного, типического посредством конкретного, индивидуального — общий путь создания художественного образа. Этим путем шли и идут все подлинные художники слова.