Наталья Дужина - Путеводитель по повести А.П. Платонова «Котлован»: Учебное пособие

Киносценарий был написан Платоновым, видимо, в начале 1930 г. и с явной ориентацией на некоторые идеи речи Сталина «К вопросам аграрной политики в СССР» 27 декабря 1929 г.: о новых взаимоотношениях между городом и деревней, в результате которых деревня, переходящая «на рельсы колхозов», получает из города машину, трактор, реальную производственную помощь, что дает крестьянину возможность «расширять посевные площади», «обрабатывать целину и заброшенные земли» и т. д. Эта помощь рабочих, считает Сталин, «преобразует психологию крестьянина и поворачивает его лицом к городу», а также служит «для связи между городом и деревней». В этом и состояла сталинская разработка ленинской теории «смычки» между городом и деревней: Ленин говорил о НЭПе и товарообмене как условии для «смычки», Сталин — о поддержке колхозного движения машинами и другой производственной помощи города. «Машинист» является в некотором роде иллюстрацией к речи Сталина: осушением болот и реальной помощью деревне рабочие создают новые посевные площади, преобразуют психологию крестьянина, открывают перед ним новые возможности и в конце концов обеспечивают необходимую «смычку». Хотя, конечно, в идеи Сталина платоновский киносценарий вносит некоторые коррективы, касающиеся и сути тех преобразований крестьянской психологии, которые происходят в результате технической помощи из города; и роли Активиста в деревенской жизни.

В «Котловане» Платонов сохраняет и двухчастную структуру киносценария («город и деревня», как назывался один из разделов сталинской речи), и общую ориентацию на эту работу Сталина, но меняет концепцию «смычки» — теперь уже Вощев приводит крестьян в ту же пропасть, которая уготована и рабочим.

По сравнению с киносценарием в «Котловане» гробы никто не ломает, потому что нужда в них не проходит (крестьяне не «оживают»), значение же гробов как метафоры смерти — и души, и тела — остается. В гробах лежат крестьяне, которые уже ликвидировали нажитое имущество или сдали его «в колхозный плен». Один из них объясняет свое состояние: «душа ушла изо всей плоти» (78). Некоторые мужики оказались более просвещенными: «один сподручный актива научил их, что души в них нет, а есть лишь одно имущественное настроение, и они теперь вовсе не знали, как им станется, раз не будет имущества» (83). Колхозники признаются: «В нас один прах остался» (87), — и живут «в душевной пустоте» (95). Внутреннюю опустошенность «организованных» мужиков Платонов подчеркивает сравнением их с «порожними штанами»: «люди валились, как порожние штаны» (98).

На таком изображении деревни-кормилицы периода коллективизации сказалось и то значение, которое в творчестве Платонова имела гоголевская (или, как он сам говорит, пушкинская) тема «мертвых душ». Эта тема впервые появляется в ранней публицистике писателя и уже не уходит из его произведений, хотя смысл ее, внутреннее содержание данной метафоры на протяжении творческого пути изменяется. Немаловажную роль в трактовке темы «мертвых душ» в период «Котлована» сыграли, видимо, и языковые штампы, которые во множестве расползлись по газетным публикациям, например: «Мертвые души не могут руководить живым делом»; «Живые дела и мертвые люди», «Мертвые души в завкоме»; «Мертвые души нам не нужны» и т. д. Таким «мертвым душам» периодика противопоставляет «живые силы советской общественности». «Мертвыми душами» периодические издания 1929–1930 гг. называют людей, равнодушных к проблемам «построения социализма» и темпам этого строительства. Вероятно, обилие таких штампов в публицистике данного времени отражало реальную ситуацию и глубокое безразличие основной массы народа к проводимой политике. Выше мы писали о таких формах общественного порицания «живущих без участия в строительстве», как «черные доски», «черные кассы», «кладбища прогульщиков» и «гробы пятилетки». Вот, например, что пишет о настроениях среди городской части населения страны один из жителей Харькова в своем «Открытом письме Председателю совнаркома т. Молотову»:

«Бесконечные собрания, заседания, доклады, информации, повторение одного и того же, десятки раз известного из газет, убивает интерес, служит причиной непосещений, утомляет, изнашивает здоровье и отражается на производительности. <���…> Среди масс на почве всяких затруднений растет злоба, антагонизм, каждый ищет виновника <���…> Ударничество, соревнование. Это же искусственная, условная вещь, достижения в количестве за счет качества, короткий эффект, а затем прорыв» [112] Письмо Тарановича В. М. Молотову // Письма во власть. С. 147. .

Но даже на фоне общей подавленности и апатии все-таки сильно выделялось положение и настроение крестьян. Документальные свидетельства этого времени говорят об угнетенном состоянии людей, нежелании жить и массовых самоубийствах. Приведем выдержки из крестьянских писем 1930 г. Некоторые из писем подписаны, некоторые — анонимные:

«Вот и думаешь, да что, живу ли я? <���…> Нам чем скорее помереть, тем лучше. <���…> Все стало мелочью, человек тоже. <���…> У нас надо знать и думать только согласно законам, т. е. быть автоматом. <���…> За это писание меня наверное в 12 ч. ночи потащат в ГПУ, но я и так помираю»; «Едва ли кто из живущих наблюдал когда-нибудь столь чудовищно подавленное и угнетенное состояние человечества. <���…> Угрюмо подчиняясь дикой стихии, крестьянская масса спешила в колхозы целыми селениями и к концу января сплошная коллективизация была выполнена на сто процентов. К концу марта, после статьи Сталина „Головокружение от успехов“, созданные столь усиленной работой колхозы совершенно распались. Весна. Растерянное крестьянство толкается из стороны в сторону с опущенными руками»; «Все мужики враждебно относятся к сплошной коллективизации, пропивают последнюю копейку, режут скот, продают имущество, все гонят к концу»; «У нас растут самоубийства каждый день»; «Кулаков ликвидируют, а бедняков лишают жизни»; «Нежелание ни пахать, ни сеять, ни расчищать новые луга» [113] См.: Тепцов Н. Указ. соч. ;

«Теперь слезы льют все крестьяне за то, что им приходится расставаться со своим хозяйством, собственность — это душа долой, трудно расстаться»;

«Много (людей) с ума сходят, так что страшно смотреть»; «Люди пухнут от голода и вешаются» [114] См. кн.: Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание. С. 521. и т. д.

Такое нежелание жить и обобщает Платонов в образах лежащих в гробах крестьян, у которых «душа ушла изо всей плоти».

Платоновская метафора внутреннего опустошения и омертвения современного крестьянина («без души») опиралась и на широко известные и часто цитируемые высказывания Ленина «об уничтожении в середняке того, что чуждо и враждебно пролетариату — собственнической половины крестьянской души» [115] Радыгин Г. Новый этап борьбы с правой опасностью // Спутник коммуниста. 1929. № 21–22. С. 7. . Атеист Ленин употребляет слово «душа» как метафору внутренних устремлений человека. Мощная атеистическая пропаганда этого времени строилась на отрицании Бога и, конечно, души. Новоиспеченных колхозников «один сподручный актива» тоже научил, «что души в них нет, а есть лишь одно имущественное настроение, и они теперь вовсе не знали, как им станется, раз не будет имущества» (83). Платоновский крестьянин делает вывод о своем состоянии: «В нас один прах остался».