Даниэль Клугер - Тайна капитана Немо

Итак, о Шарле Огюсте Дюпене. Прежде всего надо сказать, что в прошлом у него имеется некая черная полоса, жизненная катастрофа. Рассказчик не заостряет внимания на деталях (собственно, для Эдгара По даже те несколько фраз, которые он посвятил прошлому своего героя, настоящее многословие). Еще один нюанс — отношения с полицией, точнее — с руководством полиции, с префектом. Вряд ли случайному человеку префект полиции позволит посещать и осматривать место преступления, вряд ли к мнению случайного человека он будет прислушиваться. Вряд ли, опять-таки, к случайному человеку префект полиции будет обращаться в щекотливых обстоятельствах — как, например, в истории с «Похищенным письмом»:

«…Дверь распахнулась и в библиотеку вошел наш старый знакомый, мосье Г., префект парижской полиции…

Мы сердечно его приветствовали, потому что дурные качества этого человека почти уравновешивались многими занятными чертами… Перед его приходом мы сумерничали, и теперь Дюпен встал, намереваясь зажечь лампу, но он тут же вновь опустился в свое кресло, едва Г. сказал, что пришел посоветоваться с нами — а вернее, с моим другом — о деле государственной важности, которое уже доставило ему много неприятных хлопот» [16] Эдгар Аллан По. Похищенное письмо / Перевод Ирины Гуровой. В книге: Эдгар Аллан По. Убийства на улице Морг. — СПб.: Азбука-классика, 2007. .

Таким образом, помимо того, что Эдгар По сообщает нам о влюбленности в ночь и аналитических способностях своего героя, автор дает нам понять о жизненной катастрофе, случившейся у Дюпена в прошлом, а также о его особых отношениях с полицейским начальством. Запомним это и оставим на время романтичного шевалье, чтобы познакомиться поближе со вторым соперником Холмса, которого упомянул доктор Уотсон. Вот он, агент сыскной полиции месье Лекок:

«Помощником Жевроля в ту пору был ставший на праведный путь бывший правонарушитель — великий пройдоха и весьма искусный в сыскном деле молодчик, к тому же люто завидовавший начальнику полиции, которого он считал посредственностью. Звали его Лекок» [17] Эмиль Габорио. Дело вдовы Леруж / Перевод Е. Баевской и Л. Цывьяна. В книге: Французский классический детектив. — М.: Эксмо, 2009. .

Такую отнюдь не лестную характеристику дает своему герою Эмиль Габорио в первом романе «Дело вдовы Леруж». Собственно, Лекок в этом романе — еще не гений сыска, а всего лишь помощник и напарник действительно выдающегося мастера — сыщика папаши Табаре. Лекок же помогает ему и учится у него. Видимо, поначалу автор отводил Лекоку не первое место среди героев. Трудно сказать, почему писатель заменил одного героя другим. Так или иначе, уже со второго романа («Преступление в Орсивале») этот персонаж становится главным героем уголовных романов Эмиля Габорио. Отныне его изображение по праву украшает самое начало (вслед за Дюпеном, разумеется) условной портретной галереи великих сыщиков мировой литературы.

Кстати о портрете. Воображаемому художнику пришлось бы немало попотеть, пытаясь создать портрет гения сыска. И вот почему:

«…г-н Лекок выглядит так, как желает выглядеть. Его друзья утверждают, будто он обретает собственное, неподдельное лицо лишь тогда, когда приходит к себе домой, и сохраняет его лишь до тех пор, пока сидит у камелька в домашних туфлях, однако это утверждение невозможно проверить.

Достоверно одно: его переменчивая маска подвержена невероятнейшим метаморфозам; он по желанию лепит, если можно так выразиться, свое лицо, как скульптор лепит податливый воск, причем он способен менять все — вплоть до взгляда, что недоступно даже самому Жевролю, наставнику и сопернику Лекока» [18] Эмиль Габорио. Преступление в Орсивале. Перевод Е. Баевской и Л. Цывьяна, 1990. .

Артистизм, любовь к переодеваниям, умение каждый раз выглядеть так, как того требуют интересы дела, — это те качества, которые позаимствуют у детища Габорио его наследники: от Холмса и до сыщика Путилина. Речь идет, разумеется, не о реальном И. Д. Путилине, а о его литературном двойнике, герое повестей русского дореволюционного писателя Романа Доброго.

Важными качествами, конечно же, были редкая наблюдательность агента сыскной полиции Лекока и его умение мыслить логически:

«— …может быть, граф лег первым.

Следователь, врач и мэр подошли к кровати.

— Нет, сударь, — ответил г-н Лекок, — и я вам это докажу. Доказательство нехитрое, и, вникнув в него, десятилетний ребенок и тот не позволит обмануть себя этим искусственным беспорядком. Подушки совершенно измяты. Не так ли? Но обратите внимание на валик в изголовье: на нем нет ни одной складочки из тех, что остаются от головы спящего и от движения его рук. Это не все: посмотрите вот на эту часть постели, от середины до края. Одеяла были тщательно подоткнуты, верхняя и нижняя простыни плотно прилегают одна к другой. Просуньте руку внутрь, как я, — он просунул руку между простынями, — и вы почувствуете сопротивление, которого не было бы, если бы кто-нибудь до этого растянулся во весь рост под одеялом. А господин де Треморель был мужчина крупный и занимал постель во всю ее длину. <���…> Перейдем к нижнему матрасу. О нижнем матрасе редко вспоминают, когда требуется зачем-нибудь смять постель или, наоборот, придать ей первоначальный вид. Поглядите-ка сюда.

Он приподнял верхний матрас, и все убедились, что нижний лежал совершенно ровно: на нем не было ни малейшей вмятины.

— Вот вам и нижний матрас, — буркнул Лекок и наморщил нос, наверняка вспомнив какую-нибудь любопытную историю.

— По-моему, можно считать доказанным, — согласился следователь, — что господин де Треморель не ложился» [19] Эмиль Габорио. Преступление в Орсивале. Перевод Е. Баевской и Л. Цывьяна, 1990. .

Цепочка выводов немногим отличается от аналогичных у Эдгара По и Артура Конан Дойла.

Итак, первые литературные сыщики были французами. Ну а дальше? Похоже, «острый галльский смысл» сменился британским рационализмом, так что французский акцент у знаменитых сыщиков исчез. В конце концов, самым великим сыщиком всех времен и народов признан непревзойденный Шерлок Холмс. А это уже образец британского джентльмена. N’est-ce pas? Не так ли?

Давайте проверим. Прототипом великого сыщика для Конан Дойла стал один из его учителей — профессор Эдинбургского университета Джозеф Белл (1837–1911). Тут, кстати говоря, никаких сомнений и разночтений быть не может: писатель сам об этом рассказал. И в каждой статье, посвященной Шерлоку Холмсу, об этом непременно говорится. Действительно, блестящий врач-диагност Джозеф Белл любил демонстрировать студентам, как важны для медика наблюдательность и внимание к мелочам. Пациент не всегда и не все рассказывает, в том числе и сведения, необходимые для установления правильного диагноза и, соответственно, правильного лечения. Значит, врач сам должен по внешнему виду пациента, особенностям его рук, походки, одежды, манеры говорить — словом, по малозаметным деталям уметь установить, в какой местности живет пациент, какой образ жизни ведет, чем занимается и чем занимался в прошлом. Впрочем, предоставим слово Конан Дойлу, вернее, его герою: