Владимир Гаков - Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)

Уже к началу XX века вышли десятки романов, в которых авторы обрушивали на головы читателей все мыслимые природные напасти: землетрясения, наводнения, болезни, неурожаи — даже падение на Землю ее природного спутника и встреча с кометой.

А вот один существенный момент писатели-фантасты той поры недосмотрели. Возможность природной трагедии, разыгранной по сценарию человека. Точнее, человечества.

Почему эта потенциальная возможность не привлекла внимания акторов традиционной реалистической прозы, сообразить нетрудно: потому что такоеникогда не было реализовано в действительности. К тому же трудность заключалась как раз в этом самом аморфном "человечестве вообще" — действительно, что за непонятный герой, как с ним прикажете работать?

Бытовала и такая версия: тема, мол, непривлекательна для художественной литературы из-за отсутствия виновника-индивида. "Эдип своим греховным браком и убийством отца осквернил Фивы, но кто виноват в засорении [17] В оригинале игра слов: pollution означает и "засорение", и "осквернение". Нью-Йорка? Гниль датского королевства взялся излечить Гамлет, но кто понесет ответственность за гниющий мусор на улицах Чикаго?" — писал в своей книге "Комедия выживания" (1973) канадский литературовед Джозеф Микер.

Итак, традиционную прозу явно смущал такой необычный, в полном смысле слова уникальный, герой (или злодей, что все равно), как человечество. Ну, а фантасты? Им-то, казалось бы, не привыкать иметь дело с подобными "персонажами".

Увы, в массе своей прозевали проблему и фантасты; насколько блестящ был космический штурм этой литературы, настолько же бледно выглядят ее успехи в освоении экологической темы.

Нельзя сказать, что до середины нашего столетия таких произведений не было вообще — первые ростки тревоги появились веком раньше, бок о бок с нарождавшимся техническим прогрессом. Однако мало кто заметил эти первые сигналы, да и редкими были они…

Возникает вопрос: а не рано ли было бить в колокола?

Оказывается, самое время. В прошлом веке уже знали такие непреходящие "достопримечательности" крупного города, как грязь на улицах и неподвижно висящий над крышами смог. Засорение воздуха промышленными отходами даже определило своеобразие заселения Лондона: преобладавшие в этих местах ветры из года в год гнали смог в восточном направлении, отчего сливки лондонского общества непременно селились на западной окраине. Но к ядовитому туману привыкли, а что касается городской грязи, то в английской реалистической литературе прошлого века уповали-то как раз на прогресс!

О катастрофе говорить было рано, но первые тревожные сигналы слышащие да услышали бы. Если даже у такого восторженного певца прогресса, как Жюль Верн, и то вырвалась фраза, вынесенная в эпиграф, то его более скептические современники просто обязаны были увидеть! Фраза, может быть, сорвалась случайно, биографы Жюля Верна предпочитают о ней не вспоминать, так как она явно не "ложится" в образ восторженного певца техники, но она есть. И для характеристики момента ценнее десятка других.

В этом вопросе фантастам отказала их всегдашняя прозорливость. Лишь в единичных произведениях промелькнула наша героиня — тема экологической катастрофы, именно промелькнула — как яркое лицо, подмеченное в уличной сутолоке. Задержаться, присмотреться писателям-фантастам было недосуг: надвигалось величественное будущее, несущее с собой неисчислимые блага и опасности; в той же английской фантастике уже появились характерные маски Виктора Франкенштейна, Джекила-Хайда, доктора Моро…

Лишь на мгновение взгляд выхватил из толпы лицо незнакомки. Но запомнилось.

…Подписчики старейшей британской газеты "Таймс" были, очевидно, немало удивлены, раскрыв один из январских номеров за 1862 год. Цифры под заголовком — № 55567, 1962 год — трудно было отнести за счет оплошности корректоров: опубликованные в газете материалы были один фантастичнее другого. Шуточный выпуск "Таймс" отражал один день будущего: Англия через сто лет, мир удивительных механизмов, шокирующих мод и интригующих политических новостей! И среди всей этой фантастики затерялась крохотная заметка, в которой сообщалось, что Темза наконец-то очищена. Наконец-то — это в 1962 году… Итак, не столь юна наша героиня, как могло показаться на первый взгляд.

В утопии Мэри Гриффит "Через триста лет" (1836) автора нисколько не беспокоит засорение воздуха в Лондоне будущего. Писательница, видимо, считает смог одной из истинно британских традиций и не видит нужды от нее отказываться. В 1892 году выходит рассказ Роберта Барра "Судьба Лондона", где описано, как смесь угольного дыма и тумана оказалась куда более эффективным убийцей, чем кровожадные уэллсовские марсиане, свалившиеся на Лондон пятью годами позже. И наоборот, в одной из бесчисленных социалистических утопий той поры, романе Э. Мейтленда "Шаг за шагом" (1873), небо над Лондоном очищено, и, надо думать, навсегда.

Все эти произведения в наши дни могут взволновать разве что библиографов и, право же, не стоят большего, чем те строчки, которые мы им уделили. Единственная книга, оказавшая значительное влияние на современников (среди которых был молодой биолог Герберт Уэллс) — это толстый роман видного натуралиста Ричарда Джеффриса "После Лондона" (1885). Книга заслужила печальную славу первого произведения, в котором впечатляюще обрисована панорама будущей загаженной Земли.

Но то был глас вопиющего в пустыне. Основная масса писателей-фантастов продолжала завораживать читателей увлекательными приключениями на Земле и в космосе, чудесными изобретениями, призванными коренным образом изменить быт людей, сценариями будущих войн и политических интриг. Картины технократического рая чередовались редкими — вспомним Мэри Шелли! — видениями Апокалипсиса. Катастрофы изображались одна эффектнее другой, однако сообразить, что виновником может быть человек, — такое почти никому не приходило в голову.

Начало XX века. Лишь в рассказе Джона Бересфорда "Человек, который ненавидел мух" (1929), кажется, мелькнуло искомое. Маньяк-ученый открыл абсолютный инсектицид, вызвавший в результате настоящую экологическую катастрофу (были уничтожены и все насекомые — природные опылители)… Однако и этот рассказ стоит в одиночестве — хотя за два года до того, вышел в свет первый фундаментальный труд по новой научной дисциплине, "Экология животных" Чарлза Элтона.

Новые магниты притягивали авторов научно-фантастических романов — атомная опасность [18] Мы еще поговорим об этом подробнее в последней главе, сейчас же обратим внимание на один-единственный штрих, имеющий отношение к теме нашего путешествия. Известно, что если отпилить тонкий круг от ствола дерева и положить его в конверт с фотобумагой, то вскоре на ней появятся траурные кольца, соответствующие как раз сорок пятому году. Деревья Земли помнят о первом ядерном взрыве… , проблемы перенаселения, зловещий облик государства-компьютера, генная инженерия, а вполне реальная опасность необратимого засорения планеты, видимая невооруженным глазом, по-прежнему оставалась для научной фантастики как бы в слепой зоне поисков.