Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

1894–1963

Выдающийся английский романист, критик, эссеист, один из основоположников современного интеллектуального романа. Окончил Оксфордский университет, учился на врача, но потом полностью переключился на литературную деятельность. Автор романов "Желтый Кром" (1921), "Контрапункт" (1928), "О, дивный новый мир" (1932) и др. С 1937 г. жил в США.

В 1947 году еще существовала теоретическая надежда на выживание в ядерной войне. Хотя бы части человечества. Но автор романа серьезно задумался над опытом двух мировых войн, коим был свидетелем, и, видимо, сделал в уме подсчеты, связанные со скоростью процесса, эскалацией разрушительных сил, которые человечество осваивало с каким-то самоубийственным пылом.

Справедливости ради следует сказать, что над феноменом войны — войны в XX веке — Хаксли глубоко задумался еще в двадцатилетнем возрасте. Это неудивительно: как раз началась первая мировая война. Служить в армии ему не пришлось из-за поразившей незадолго до того тяжелой болезни глаз, но, как и в случае с Рэем Брэдбери, можно утверждать, что как писатель видел он отменно. "Мы жили в мире, потерпевшем социальное и моральное крушение, война и порожденная ею новая психология разбили вдребезги большую часть установлении, традиций, верований и духовных ценностей, которые поддерживали нас в прошлом" [87] , - писал молодой автор, в 1919–1921 годах входивший в антивоенное писательское объединение "Кларте".

После второй мировой войны писателю стало не до язвительных выпадов в адрес вечного объекта его изящной и острой как бритва иронии — прогресса. Несмотря на "черный юмор", которым заполнен роман "Обезьяна и сущность", книга написана человеком смертельно испуганным .

В отличие от героев романа и фильма "На берегу", персонажам Хаксли повезло: они выжили. От Новой Зеландии, берегов которой не коснулась война, уходит на поиски других очагов цивилизации экспедиция на подводной лодке. Но что она обнаруживает в Калифорнии? "Цивилизацию" варваров-каннибалов, исповедующих новомодный культ смерти… Причем "обезьяна" из названия романа — это конечно же та самая обезьяна из пролога к фильму Кларка и Кубрика.

Ранняя попытка оказалась первой ласточкой. Вариант Олдоса Хаксли — чем не обобщающий, редкостно точный символ всей последующей постатомной фантастики?

Олдос Хаксли был первооткрывателем, разведчиком. Когда месторождение было разведано и признано перспективным, за менее разборчивыми "старателями" дело не стало. Тема постъядерного мира превратилась в настоящую золотую жилу западной фантастики.

В романе "Ярость" (1950) Генри Каттнера и Кэтрин Мур есть примечательная фраза, не утратившая значения и поныне: "Не ядерная война уничтожила Землю, а ядерный образ мысли".

Ядерный образ мысли — это подсчет "их" боеголовок против "наших", это надежда на атомные "кулаки" в деле реализации часто и вовсе мизерных политических амбиций, это по-прежнему вера в победоносную войну с использованием атомного оружия. Научная фантастика показала и цену такой "победы", и ее возможный результат.

Перелистывая книги, теперь уже безусловно отошедшие в историю научной фантастики, мы везде натыкаемся на одни и те же картины.

Коллапс цивилизации, лишившейся большинства своих внутренних связей. Разрозненные феодальные княжества — хорошо если не родовые общины. Рост суеверий и агрессивного невежества, искореженная и выброшенная на свалку истории человечность и нравственность, торжествующее право сильного. И полная безнадежность в перспективе. А еще мутанты, рождающиеся на радиоактивном пепелище, странные животные и растения, начинающие свой поход против умирающего человечества; и даже новые, невиданные физические, химические и биологические явления, которые, увы, изучать скорее всего будет некому…

И в самых оптимистических (насколько это слово вообще уместно в контексте разговора) книгах дальнейшая судьба человечества, начавшего новый, постатомный эволюционный разбег, выглядит жутко. "Отныне мы можем смотреть в будущее с надеждой. Если только к данным обстоятельствам применимо слово "надежда" [88] . Этой невеселой фразой завершается роман Роберта Мерля "Мальвиль". Но то 1972 год, французский писатель лишь подытожил опыт, накопленный за четверть века — двадцать минут по атомным часам — эры Хиросимы.

Опыт действительно огромный.

Видимо, с легкой руки Каттнера и Мур, описавших конфликт между "нормальными" и мутантами, последние буквально заполонили американскую фантастику. Злодеи или жертвы (в зависимости от обстоятельств и намерений авторов), мутанты в любом качестве были эффектны, и часто за их злоключениями читатель быстро забывал о причине, вызвавшей этих убогих существ.

Кроме того, мутанты обеспечивали накал и другого конфликта — между традициями, сохраняемыми наиболее консервативными силами в обществе, и вносящими разлад чужаками . Расизм, нетерпимость, предрассудки — все это в большей степени, чем сама атомная война, волновало уже встречавшегося нам на страницах этой книги английского фантаста Джона Уиндэма, чей роман "Куколки" (в США книга вышла под названием "Перерождение"), безусловно, относится к постатомной классике.

ДЖОН УИНДЭМ ПАРКС ЛУКАС

БЕЙНОН ХАРРИС (ДЖОН УИНДЭМ)

1903–1969

Английский писатель-фантаст. Систематического образования не получил. После смены нескольких профессий переключился на литературную деятельность. Участник второй мировой войны. Дебютировал в фантастике в 1931 г. Автор книг "День триффидов" (1951), "Кукушки Мидвича" (1957) и др.

Нет нужды пересказывать роман, вышедший в 1955 году, — книга недавно переведена на русский язык. Напомню только, что изгоями мутанты стали в обществе, где сородичи поклоняются возрожденному культу нормы, а против всех "деформированных" объявлен самый настоящий "крестовый поход". Особую ярость толпы вызывает дар, чудесным образом открывшийся у переживших атомную бойню, — телепатия, ясновидение. Кстати, на этот же дар уповает и автор, не смея отказывать себе в вере — эта сверхспособность или какая-то иная, по что-то же должно спасти человечество?

Хотя о каком спасении говорить… На опустошенной планете долго не прожить. Зараженные радиацией воздух и вода, переставшая родить земля и рождающие уродов ее дети, впавшие в варварство. Что касается культуры, знания, то удушливый мрак темных веков человеческой истории покажется в сравнении с постатомной "цивилизацией" идиллической Аркадией или Афинами времен Перикла. Кто-то, возможно, и приспособится — границы адаптации для человеческого организма никто пока не установил, — но одно ясно: это будут уже не люди.