Вольф Шмид - Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард

В дальнейшем будет сделана попытка — с одной стороны, описать проявления поэтизации в «Повестях Белкина», с другой, — осмыслить их соотношение и с прозаической жанровой основой этого цикла, и с прозаичностью изображаемого в нем мира.

Начнем с того, что пушкинскую поэтизацию прозы нельзя рассматривать как возвращение к изжитым формам. Пушкин после «Повестей Белкина» интенсивно продолжает работать в области поэзии — как лирической, так и нарративной. Важнее то, что, вводя поэтические структуры в прозаическое повествование, Пушкин продолжает традицию того нарративного жанра, который условно называется новеллой. В «Повестях Белкина» Пушкин не только создает первые образцы этого жанра в России, но и обогащает жанровые возможности новеллистики и дает решающий толчок ее дальнейшему развитию.

Новелла — это короткий и сжатый рассказ. [40] О длине как отличительной черте жанров см.: Тынянов Ю. Н. Л итературный факт (1924) // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 755—270. Об определяющем смысловое построение и форму содержания характере краткости в нарративных жанрах см.: Hansen‑Löve A. A. B eobachtungen zur narrativen Kurzgattung Ц Russische Erzählung. Russian Short Story. Русский рассказ. Ed. R. Gríibel. Amsterdam, 1984. S. 1—45; Смирнов И. П. Л огико–семантические особенности коротких нарративов // Russische Erzählung. Russian Short Story. Русский рассказ. S. 47—63; его же О смысле краткости // Русская новелла. Проблемы теории и истории. Сб. ст. под ред. В. М. Марковича и В. Шмида. СПб, 1993. С. 5—13. От остальных разновидностей рассказа новеллу отличает не только подчеркнутая сюжетность, но (это представляется нам одной из определяющих ее черт) также тенденция к вплетению поэтических структур в основную прозаическую ткань. Новелла наиболее поэтический жанр повествовательной прозы. Благодаря ее двойной — прозаической и поэтической — подданности новелла приобретает чрезвычайную смысловую насыщенность.

Что же здесь понимается под поэтическим? Само собою разумеется, не стихотворность, не напыщенная метафоричность или напряженная риторичность, не какие‑либо другие украшения речи, в которых Пушкин упрекает современных ему русских прозаиков.

Поэтическое — это конструктивный принцип, который определяет тот полюс литературного мира, который символистами и формалистами назывался «словесное искусство» [41] Об этом понятии (нем. Wortkunst) и о реконструированном из теории формалистов его антониме «повествовательное искусство» ( Erzählkunst ), образующем с ним весьма плодотворную дихотомию, см.: Hansen‑Löve A. A. B eobachtungen zur narrativen Kurzgattung; его же Die «Realisierung» und «Entfaltung» semantischer Figuren zu Texten // Wiener Slawistischer Almanach. Bd. 10. 1982. S. 197—252; его же I ntermedialität und Intertextualität: Probleme der Korrelation von Wort- und Bildkunst. Am Beispiel der russischen Moderne // Dialog der Texte. Hamburger Kolloquium zur Intertextualität. Ed. W. Schmid, W. — D. Stempel. Wien, 1983. S. 291—360 (Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 11). . Этот принцип сказывается прежде всего в трех приемах организации художественного текста (не исчерпывающих, разумеется, всех случаев, но представляющихся основными):

— Первым приемом является парадигматизация текста, введение в него сети эквивалентностей (сходств и противопоставлений) [42] О проявлениях эквивалентности в прозаическом тексте см.: van der Eng J. On Descriptive Narrative Poetics // van der Eng J. et al. On the Theory of Descriptive Poetics: Anton P. Chekhov As Story‑teller and Playwright. Lisse, 1978. P. 9—94; см. также нижеследующую статью «Эквивалентность в повествовательной прозе». . Этот прием проявляется как в плане выражения, где он приводит ко всякого рода ритмическим и звуковым перекличкам, так и в плане изображения, в который он вводит систему тематических сходств и контрастов. Поэтическое предусматривает господство парадигматического порядка, т. е. вневременной и внепричинной связи мотивов, над синтагматической упорядоченностью, т. е. над смежностью слов и временно–причинной связью мотивов.

— Второй прием — это введение в текст явлений мышления «мифического» [43] О принципах «мифического мышления» см.: Cassirer Е. Philosophie der symbolischen Formen. Teil П: Das mythische Denken. 7. Aufl. Darmstadt, 1977; Мелетинский E. M. Поэтика мифа. M., 1976; см. также нижеследующие тезисы «Орнамент — поэзия — миф — подсознание». О проявлениях мифического мышления в литературе см. сб.: Mythos in der slawischen Modeme. Ed. W. Schmid. Wien, 1987. (Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 20). или «языкового» [44] Об этом понятии у А. Потебни и символистов (А. Белого) см.: Hansen‑Löve A. A. D er russische Formalismus. Wien, 1978. S. 45—48, 169—170, и указанные сочинения того же автора. , заключающегося в отмене немотивированности слова по отношению к обозначаемой им вещи, в развертывании тропов и вообще в буквальном понимании фигуральной речи.

Третий прием — повышение значимости отдельного словесного или тематического мотива в силу его включенности в разного рода межтекстовые связи.

Как проявляются эти приемы в «Повестях Белкина»? Какой жизнью живут поэтические структуры во враждебной им стихии?

Заранее скажем, что поэтическая организованность «Повестей Белкина» обнаруживается прежде всего в плане изображаемого, т. е. в тематическом плане. Как уже было отмечено, звуковые повторы, ритмизация и другие эвфонические приемы обнаруживаются здесь только в зачаточном состоянии. От «Повестей Белкина», как и от «Пиковой дамы», еще далеко до рассказов Чехова, где поэтизация начинает прорастать сквозь весь повествовательный текст [45] О проблеме звуковой организованности прозы Чехова см. нижеследующую статью «Звуковые повторы в прозе Чехова». , и еще дальше до «орнаментальной прозы» символизма и авангарда.

Рассмотрим теперь вкратце указанные три принципа, или приема, поэтизации в «Повестях Белкина». [46] Подробнее см.: Шмид В. Проза Пушкина в поэтическом прочтении: Повести Белкина. СПб., 1996 (нем. оригинал: Schmid W. Puškins Prosa in poetischer Lektüre: Die Erzählungen Belkins. München, 1991).

Первый прием, парадигматизация обнаруживается в повторяемости отдельных тематических признаков, которые включают характеризуемые ими тематические единицы в парадигмы по принципу сходства и контраста. Такими единицами являются ситуации, персонажи и действия.

Самый явный пример парадигматизации — это «Выстрел». Недаром внимание исследователей композиции прозы издавна привлекает эта новелла. Она состоит из двух глав, каждая из которых содержит по два эпизода разных временных слоев, один эпизод из актуального настоящего, сообщаемый первичным рассказчиком, и другой — из общего прошлого дуэлянтов, данный в воспоминании одного из них. Между этими четырьмя эпизодами мы наблюдаем множество тематических эквивалентностей. Перед нами предстает композиционная картина поразительной симметричности.