Валентин Дмитриев - ПО СТРАНЕ ЛИТЕРАТУРИИ

Но сначала анонимный автор довольно подробно рассказывал о своей встрече с чертом, который доставил ему рукопись, якобы украденную из редакции «Вестника Европы». Вот отрывки из нее:

«Черти выцарапали когтями преступную душу Марка Волохова и понесли прямо в ад. Впрочем, черти обходились с ним, как с добрым товарищем: он во всем был подобен им».

«Базаров сидел в самом последнем котле. Марк ухватился за край котла и хотел влезть. Вода в котле кипела ключом.

— Убирайся ко всем чертям! — крикнул Базаров хриплым голосом, отталкивая Марка.

— Что это? Неужели и здесь признают эти глупые права собственности? — воскликнул Марк.

— А, земляк! — вскричал Базаров.— Полезай, полезай!

...Как бы ни был, однако ж, Сатана милостив к Марку — он не мог не назначить ему тех мук, какие подлежали ворам».

Так заканчивается эпилог. Его автор явно переборщил. Правда, Марк Волохов обрисован в «Обрыве» с довольно непривлекательной стороны и симпатии не вызывает: он «пария, циник, ведущий бродячий цыганский образ жизни», не питает уважения к чужой собственности.

Он считает, что нет ни честного, ни нечестного, а лишь полезное и вредное для него самого. И все же это довольно далеко от определения «вор», которое приписывает ему автор эпилога.

Такое отношение удивляет: ведь «Будильник» был журналом вовсе не консервативного, а радикально-демократического направления, особенно в первые годы его издания (1865—1869), когда в нем сотрудничали Д. Минаев, Г. Жулев, Л. Пальмин и другие поэты-демократы.

Сатира и юмор в этом журнале были тогда социально заостренными, и в противоборстве Райского с Волоховым редакция вряд ли была на стороне первого. Почему же именно в «Будильнике», а не в реакционных «Осе» или «Занозе» появилась юмореска, где Волохов изображен столь черными красками?

Можно предположить, что пародийный эпилог романа является сатирой не на «Обрыв» и его отрицательный персонаж, а на предвзятое отношение к ним некоторых критиков, увидевших в Волохове и Базарове новых «героев нашего времени» и явно к ним не расположенных.

Об этом отношении Гончаров писал:

«Другие упрекают, что я изобразил одни лишь отрицательные свойства или «крайности» молодых людей, <...> Отчего такая нетерпимость и раздражение по поводу Волохова?»

Надо полагать, что анонимный автор высмеивал именно этих критиков, не увидевших в Марке Волохове ничего, кроме плохого,— тех, кто, по словам Гончарова, «так уродливо понимает и народ, и новое поколение». Тогда появление в «Будильнике» пародийного эпилога «Обрыва» становится понятным.

Сервантес писал свой знаменитый роман очень долго.

Первая часть «Истории хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского», начатая в 1602 году в севильской тюрьме, куда автор попадал трижды по проискам недоброжелателей, вышла в 1605 году. Напрасно читатели ждали продолжения. Между тем эта книга, задуманная как пародия на «рыцарские романы», имела неожиданный и шумный успех. Имя Дон Кихота быстро сделалось нарицательным не только в Испании, но и за рубежом, так как книгу Сервантеса очень скоро перевели на большинство европейских языков.

Как всякое выдающееся литературное произведение, бессмертный роман породил немало подражаний, подделок и продолжений; этому способствовало то, что первая часть не заканчивалась смертью Дон Кихота.

В 1614 году, через девять лет после выхода первой части, появилась «Вторая часть истории хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, содержащая рассказ о его третьем выезде и пятую книгу его приключений».

Ниже этого заглавия было напечатано мелким шрифтом:

«Сочинено лиценциатом права Алонсо Фернандесом де Авельянеда, уроженцем г. Тордесилья».

Это продолжение знаменитого романа — в сущности, пародия на пародию — ставило целью высмеять его героя. Дон Кихот, показанный в карикатурном виде, лишенный возвышавшей его рыцарственности, попадает в сумасшедший дом, а затем просит милостыню на улицах.

Автор выказал себя ярым поборником католицизма и написал свою книгу с реакционно-феодальных позиций.

Предисловие было полно язвительных намеков в оскорбительном для Сервантеса тоне.

Появление подложного второго тома «Дон Кихота» было большим ударом для писателя, который в это время заканчивал второй том. Он выпустил его в 1615 году, внеся в «завещание Дон Кихота» такой пункт:

«А еще прошу моих душеприказчиков, ежели им когда-нибудь доведется ознакомиться с содержанием книги, известной под названием «Вторая часть истории Дон Кихота Ламанчского», передать ему мою покорнейшую просьбу простить меня за то, что я дал ему повод написать те нелепые вещи, которыми полна его книга».

И в других местах настоящего продолжения «Дон Кихота» есть немало язвительных выпадов против фальсификатора. Из-за выхода подделки Сервантес озаглавил второй том: «Подлинная вторая часть...», а после своего имени поставил: «Автор первой части». Предполагают, что под именем Авельянеды скрылся фра Алиага, королевский духовник, недоброжелательно относившийся к Сервантесу, который, по мнению Алиаги, высмеял его в первой части романа, выведя в лице одного из священников.

По другой версии, автором подделки был драматург Тирсо да Молина, литературный соперник Сервантеса.

Немало продолжений имел и другой знаменитый испанский роман — «Жизнь Ласарильо из Тормеса, его невзгоды и злоключения», изданный без указания имени автора в 1554—1555 годах — на полвека раньше «Дон Кихота». В нем рассказывается о судьбе мальчика, который поневоле стал воришкой, борясь с голодом и нищетой. Книга за антиклерикальную направленность была запрещена инквизицией. В 1620 году Хуан де Луна выпустил вторую ее часть, позже появились и другие «ласарильяды». А последнее продолжение этой «вечной» книги— «Новые приключения и злосчастья Ласарильо из Тормеса», написанное К. Селой, вышло в 1952 году и отражает эпоху франкизма в Испании.

Сразу после того как великий Гете издал свой роман «Годы странствий Вильгельма Мейстера», появилось под этим же названием анонимное продолжение, где герой, восторженный юноша, пылко мечтавший о переустройстве общества на идеальный лад, был превращен в обывателя-филистера, благонамеренного и богобоязненного. Вышел также «Дневник Вильгельма Мейстера».

Автором этих поделок (точнее — подделок) был пастор Пусткухен, выразитель антигетевских настроений немецкого консервативного мещанства, которое обвиняло великого поэта в богохульстве и аморальности. Став знаменосцем похода против Гете, Пусткухен занялся обращением героя и других персонажей его романа на «путь истины», заставил их проповедовать догмы христианства, раскаиваться в грехах...