Хорхе Борхес - Как сделать детектив

Но детектив способен увлечь и обывателя. Никакой другой жанр не способен утолить его страсть к сверхъестественному — настоящий, воспользуемся модным словцом, «комплекс», возникший как реакция на материализм повседневности. Подобные комплексы у молоденьких работниц, чьи бабушки свято верили в сказочных фей, сегодня вызывают романы из великосветской жизни. А детективы по той же причине приходятся по вкусу потомкам тех, чьим идеалом некогда был Роланд. Сыщик — герой сегодняшнего дня. (В какой-то момент показалось, что героем стал налетчик Арсен Люпен, но Люпен, великодушный поборник справедливости, отчасти и сыщик, был хотя и удачным, но исключением.) Толпа готова радостно приветствовать появление этого сверхчеловека, без труда проливающего свет на самые темные тайны.

Математическая задача и героическая поэма. Какой жанр может похвастаться соединением столь противоположных принципов? Мы не можем назвать ни одного произведения, достигшего цели, а потому и вправе усомниться в самой возможности. Одни, по примеру Эдгара По, проторившего путь, интересовались лишь загадкой, другие, несть им числа, создавали народный эпос. Отсюда либо сухость стиля, либо масса несообразностей. Но, думаю, решению загадки можно придать больше человечности и эмоциональности — тому немало примеров. Если задача романиста живописать страсти, их влияние на поступки героев, то ведь средств у него множество. Меня не увлекают невероятные происшествия. Как и мой друг, я считаю, что сама жизнь доказывает нам, что все возможно и что самое воспаленное воображение не столь изобретательно, как судьба. Мне важно, чтобы мысли и поступки героев соответствовали их характерам. Но некоторые «детективщики» нарочно пренебрегают этим элементарным правилом. (Впрочем, как и некоторые сочинители «литературных романов», но у них это получается само собой.) Чтобы сбить тебя, читатель, с толку, они рисуют в розовых тонах самых отпетых мерзавцев, что заслуживает всяческого порицания, потому что отвращает тебя от чтения. За какой бы детектив ты ни взялся, единственной твоей задачей становится «отгадка», ты перелистываешь страницы, выхватывая по паре строк то здесь, то там, не отдавая себе отчета, сколько труда вложил старательный автор в расследование. Самое печальное, что ты всегда отгадываешь где-то на первой трети, в середине, и автор предпринимает отчаянные попытки, чтобы удержать твое внимание до конца. Да и как можешь ты не прийти к разгадке? Подобно большинству «литературных романов», детективы используют четыре-пять стереотипных сюжетов, не имея возможности их обновить. Все уже перепробовано — вплоть до преступника, сладострастно описывающего расследование совершенного им убийства и не вызывающего подозрений ни у других персонажей, ни у читателя. Недавно Пьер Бост сказал мне с самым серьезным видом (который очень ему к лицу, хотя глаза и выдают его): «Я бы хотел написать детектив, где убийцей будет читатель». По-моему, лучшей критики крайностей жанра и быть не может. Но стоит ли отказывать детективу в изяществе и иных достоинствах на том основании, что за его изготовление взялись ремесленники? Во Франции писатели, всерьез относящиеся к своему делу, боятся так называемой детективной интриги. Но виноваты они, а не детектив. И я признателен такому большому мастеру, как Эдуард Этонье, использовавшему детективный сюжет в своем последнем романе, пусть и не лучшем в его послужном списке.

В блестящем исследовании, посвященном обсуждаемой теме, Пьер Миль пишет: «Нет никаких веских причин, чтобы детектив не стал шедевром. Как и всякий другой роман, он может сказать свое слово в разработке психологизма, создать реальных, живых героев, а не послушных автору марионеток. К несчастью, писатель, работающий в презираемом жанре, начинает халтурить. Он говорит себе: от меня ничего особенного не ждут. Так к чему стараться? Но дело не в том, чтобы «посвящать» себя жанру, надо просто отказаться от небрежности в обращении с сюжетом. Не стоит говорить себе с самого начала: «Я напишу детектив», а наоборот, закончив книгу, вдруг обнаружить: «Оказывается, я написал детектив»».

В той же статье Пьер Миль очень тонко и чрезвычайно своеобразно рассматривает тезис, будто детектив — роман, начинающийся с конца. Это не так, если исходить из того, что детектив — роман, в котором герой ведет расследование. Речь идет не о всеведущем божестве, которое хранит молчание вплоть до финальной сцены, когда, собрав всех участников (среди них оказывается и преступник), оно возвещает истину, но о живом человеке, ищущем и страдающем в поисках разгадки. Разве не о том же рассказывают многие «литературные романы»?

Читатель, встав на защиту презираемого и в то же время модного жанра, я не имел в виду «Двойную смерть». Работая над своим романом, я вовсе не искал ему оправданий. Я не думал ни о каком образце, а просто старался написать интересную книгу. Кое-кто из моих друзей, прочитавших роман в рукописи, с удовольствием заметил, что это детектив. Другие с грустью воскликнули: «Боже мой, это же…»

Назови как угодно. Я бы только хотел, чтобы по прочтении книги ты подумал: «Не следует сердиться на человека за то, что он такой, как он есть». Согласись, в этой морали нет ничего особенно криминального.

1932

Подали кофе, бутылки с вином опустели, были раскурены сигары. Хадли, Петтис, Рампол и доктор Фелл сидели вокруг стола, освещенного мягким светом лампы под красным абажуром, в просторном полутемном обеденном зале отеля, где остановился Петтис. Они засиделись дольше, чем другие. Лишь кое-где оставались еще за столиками люди. Был тот располагающий к лени послеобеденный час зимнего дня, когда за окном начинает валить снег и так уютно сидеть у пылающего камина. На фоне тускло поблескивающих гербов и доспехов доктор Фелл стал еще больше похож на барона феодальных времен. Он бросил презрительный взгляд на чашечку черного кофе, точно собираясь проглотить ее целиком, сделал широкий жест сигарой, приглашая к вниманию, и откашлялся.

— Я прочту сейчас лекцию, — объявил доктор с благожелательной твердостью, — об общей механике и эволюции той ситуации, которая известна в детективной литературе как ситуация герметически закрытой комнаты.

Хадли тяжело вздохнул.

— Как-нибудь в другой раз, — предложил он. — Мы не хотим слушать никаких лекций после такого превосходного обеда, тем более что нам предстоит заняться делом. Так вот, как я только что говорил…

— Я прочту сейчас лекцию, — непреклонно заявил доктор Фелл, — об общей механике и эволюции той ситуации, которая известна в детективной литературе как ситуация герметически закрытой комнаты. Гм! Все, кто против, могут пропустить эту главу. Гм! Вот так-то, джентльмены! После того как последние сорок лет я шлифовал свой ум чтением книг о сенсационных преступлениях, я могу утверждать…