Сергей Серебряный - Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии

Разумеется, полную правду о мотивах Нобелевского комитета мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но почему бы не предположить, что на членов комитета книга «Гитанджали» действительно произвела сильное впечатление — подобно тому, как она произвела впечатление на У. Ротенстейна, У. Б. Йейтса, Т. С. Мура, а позже — на многих читателей в разных странах? По крайней мере, два члена Шведской академии (и Нобелевского комитета) оставили восторженные письменные свидетельства о своем восприятии «Гитанджали»: Пер Халлстрём (1866–1960), который, как и Тагор, был и поэтом, и прозаиком, и драматургом, а позже — с 1922 г. по 1946 г. — и председателем Нобелевского комитета по литературным премиям, а также Карл Густав Вернер фон Хейденстам (1859–1940), еще более известный шведский поэт и прозаик, в 1916 г. сам ставший лауреатом Нобелевской премии по литературе. В 1913 г. председателем Нобелевского комитета по литературе был видный историк Харальд Габриель Йерне (1848–1922). Известно, что сначала он высказался в том смысле, что ему трудно определить, насколько поэзия Тагора действительно оригинальна, а насколько — лишь продолжает индийскую поэтическую традицию. Но, так или иначе, коллективное решение было принято в пользу Тагора, и именно X. Г. Йерне на торжественной церемонии выступил с речью, представлявшей лауреата. Очевидно, он сам ее и написал.

Должен признаться, что никогда прежде — до работы над этой статьей — мне не случалось читать речь X. Г. Йерне — притом что с основной индийской, западной и отечественной литературой о Тагоре, вышедшей в XX в., я, смею утверждать, был знаком. Никогда не попадалась мне на глаза и «формула награждения» Тагора, то есть тот короткий текст, которым Нобелевский комитет объясняет, за какие именно заслуги и достоинства награждается данный лауреат. Сейчас оба текста — и «формулу награждения», и речь X. Г. Йерне — можно прочитать в Интернете (на английском языке; русских версий, насколько мне известно, пока нет).

Формула награждения на английском языке звучит так: «Because of his profoundly sensitive, fresh and beautiful verse, by which, with consummate skill, he has made his poetic thought, expressed in his own English words, a part of the literature of the West».

На русский язык формулу награждения можно перевести примерно так: [Нобелевская премия присуждена Тагору] за его глубоко прочувствованные, свежие и прекрасные стихи, посредством которых — с совершенным мастерством — он сделал свою поэтическую мысль, выраженную им же английскими словами, частью литературы Запада.

В индийских суждениях о Тагоре есть такое «общее место»: для западных читателей поэзия Тагора была якобы голосом «индийской духовности», который донес до них, погрязших в «материализме», древнюю и возвышенную мудрость Индии (Азии). Правда, что впоследствии так или примерно так воспринимали поэзию Тагора многие европейцы (включая русских) и американцы. Но в «формуле награждения» Нобелевского комитета нет ни слова «Индия», ни слова «Азия». Тагор объявляется награжденным за то, что «сделал свою поэтическую мысль» (о географической или историко-культурной «привязке» которой речи нет) «частью литературы Запада». Еще более подчеркнутая «привязка» поэзии Тагора к культуре Запада (Европы) прозвучала в речи X. Г. Йерне, показавшего свою немалую осведомленность в истории индийской культуры XIX в. Речь X. Г. Йерне составляет меньше половины авторского листа. Она заслуживала бы подробного анализа и полного русского перевода (желательно — со шведского языка, на котором, очевидно, была написана). Здесь мы ограничимся анализом некоторых фрагментов этой речи, опираясь на ее английскую версию в Интернете.

В литературе о Тагоре нередко утверждается, что Нобелевская премия была ему присуждена именно за сборник «Гитанджали». Как мы видим, «формула награждения» не подтверждает — хотя и не опровергает — это мнение. Из речи же X. Г. Йерне явствует, что Нобелевский комитет знал по меньшей мере пять книг Тагора, вышедших на английском языке ко времени принятия решения о премии: три сборника стихов («Гитанджали», 1912) «Садовник» («The Gardener», 1913), «Растущая луна» («The Crescent Moon», 1913), сборник рассказов «Картины из бенгальской жизни» («Glimpses of Bengal Life», 1913) и книгу лекций под названием «Садхана» («Sadhana», 1913). Однако, правда и то, что именно сборник «Гитанджали» прежде всего и главным образом привлек внимание Нобелевского комитета к Тагору. Об этом, среди прочего, говорит в своей речи X. Г. Йерне. Вот второй абзац из этой речи, один из ключевых: «„Гитанджали“ Тагора, сборник религиозных стихотворений, был именно тем из его произведений, которое особенно привлекло внимание критиков, выбиравших кандидатуры для премии. С прошлого года эта книга стала принадлежать — в полном смысле этого слова — английской литературе, потому что сам автор (который по образованию и творчеству — поэт на своем родном индийском языке) дал этим стихотворениям новое одеяние, столь же совершенное по форме, сколь и личностно оригинальное по своему вдохновению. Это сделало их доступными для всех тех людей и в Англии, и в Америке, и во всем Западном мире, кто ценит благородную словесность. Вне зависимости от степени знакомства с его поэтическим творчеством на бенгальском языке, вне зависимости от различий в религиозных верованиях, литературных школах или партийных программах — Тагора восхваляют со всех сторон как нового и блистательного мастера в том поэтическом искусстве, которое было и остается неизменным следствием распространения британской цивилизации со времен королевы Елизаветы. Непосредственное и искреннее восхищение в его поэзии вызывает то, сколь совершенно гармонизированы в ней и слиты в единое целое собственные идеи поэта и те, которые он заимствовал…»

Итак, отметим три утверждения в этом пассаже:

1) поэзия Тагора стала частью английской литературы;

2) эта поэзия — один из продуктов экспансии «британской цивилизации»;

3) одно из главных достоинств этой поэзии — гармоничное сочетание «своего» и «чужого».

Нельзя не признать, что X. Г. Йерне по существу прав, хотя словесное облачение его мыслей и его формулировки сейчас могут показаться нам не вполне приемлемыми и/или не вполне точными. Далее попытаемся уточнить формулировки шведского историка. Пока же вернемся к его речи.

«Что касается нашего понимания его (Тагора. — С. С.) поэзии, вовсе не экзотичной, но поистине универсально человеческой, будущее, вероятно, добавит к тому, что мы знаем теперь». Сам X. Г. Йерне как историк был, по-видимому, как уже сказано, неплохо осведомлен об истории Индии XIX в. и предыдущих веков. Возможно даже, что он специально занимался историей христианской миссионерской деятельности в Индии, в каковой некоторую роль сыграли именно скандинавы. Так или иначе, в своей речи X. Г. Йерне уделил большое внимание именно миссионерам и распространению христианства в Индии. Так, даже в акценте на интроспекцию в поэзии Тагора X. Г. Йерне увидел (может быть, не без оснований) влияние христианства.